Парень промолчал, но желваки под кожей заходили сильнее, он сжал зубы так, что они скрипнули.

А начальник академии с пафосом продолжал:

– Да, ваш отец – большая величина в нашем комитете обороны. Можно сказать, он занимается там всем. Иногда увлекается. Его эти безумные идеи с этой, – он помахал в воздухе рукой, будто очерчивая неведомую математике фигуру, – Экзотической материей. Бесполезная трата времени и денег.

– Я обязательно передам ваше мнение отцу, – ядовито проронил парень.

Мужчина откинулся на спинку кресла, с нескрываемым осуждением посмотрел на парня.

– Не имеет значения.

Очертания стола, всего кабинета начали искажаться, расползлись. Проступила тьма. Едва заметное жужжание. Капсула открылась. Хлынул свет, ослепил, но глаза тут же привыкли.

Вокруг меня хлюпала кровавая жижа – все, что осталось от моего прежнего тела. Все-таки перегрузка убила нас в очередной раз.

Медленно-медленно рассеялся туман моего видения. Начальник академии и парень, каким я был давным-давно. На мгновение хлынули в голову болезненные воспоминания об учебе в академии, об отце. И как мне хотелось вернуться туда, в прошлое и вмазать начальнику академии по физиономии.

Нет. Надо успокоиться. Я вдохнул побольше воздуха, выдохнул. Отогнал горькие воспоминания в самый дальний уголок сознания.

Я выскочил, отряхнулся.

Запустил сканирование сознания – помню ли я что произошло? Все ли витакамеры сумели переместить в мой новый мозг?

Уфф, нейронные связи восстановились, интерфейс выдал 99% целостности.

Вызвал робота-уборщика. Тихо хрюкая, словно от удовольствия, маленький помощник занялся очисткой.

Капсулы Осберта и Лысого не открылись. Одним прыжком я оказался рядом. Вызвал экранчик с показаниями уровня жизни. Уфф, оба живы.

Крышки капсул синхронно приподнялись по моей команде.

Осберт присел, осоловело оглянулся. Его покачивало. Глаза прикрыты. Бледная кожа стала совсем белой. Хреново ему пришлось.

А Лысый спал, свернувшись калачиком. На поверхности темно-красной жижи, как большая грязно-фиолетовая медуза плавала его грива. Я усмехнулся. Лысый опять стал почти лысым. Вита-камера восстанавливала тела по генетическому образцу, заложенному в банк данных. А Лысый каждый раз ленился обновить его.

Проверил интерфейс – и вздохнул с облегчением. Космические комиссары исчезли из поля видимости.

В голове совсем уже прояснилось. Вызвал карту. Ослепительно ярко вспыхнули мерцающие звёзды – цефеиды – маяки Вселенной. Но я не узнавал эту часть космоса. Совсем не узнавал. Конечно, галактик во Вселенной триллионы, и везде мы побывать не успели. Но всегда какие-то общие детали я подмечал. А тут.

– Ну и где мы? – поинтересовался я у подошедшего ко мне Осберта. – Где мы, Арихман нас побери? Где мы оказались? Между прочим, по твоей милости.

Осберт уже походил на себя, обычного. Глаза заблестели, лицо разгладилось, в уголках рта появилась обычная чуть снисходительная улыбка.

– Ну милость моя занесла нас похоже куда-то в спиральную галактику. В самую нижнюю часть её рукавов. Выведи планкарту чётче.

Я плюхнулся в выросшее подо мной кресло. Щелкнул пальцами, вызвал сферу под потолок рубки. Во всю ее ширь закрутилась плоская спираль из сверкающих пылинок.

– Подождите, – пронзила мысль. – А где у нас Дарлин?

Дарлин не было в рубке, когда мы совершали прыжок. Спасла ли ее капсула? Кончики пальцев похолодели.

Вжик-вжик. Разошлись двери рубки и на пороге предстала наша Принцесса. Пунцовая от злости.

– Что за бардак вы устроили? Почему я проснулась в гребанном дерьме. Куда делись мои волосы?

Действительно, вместо роскошной каштановой гривы с розовым оттенком на голове Дарлин красовались жалкие тонкие волоски. Дарлин так часто меняла свою прическу, что вита-камера путалась в её генетических образцах.