– Что? Расстреляют что ли? – я вспомнил визги и вопли Григорьевой. Насколько реально она могла осуществить свои угрозы?

– Расстреляют, – Зайцев усмехнулся. – Этого мало. Наши семьи пошлют куда-нибудь в заснеженные края ягель собирать.

– Ну так это же не ваша вина, что тут эти гады расплодились. Очистить вы станцию не можете. Смысл жертвовать собой ради горы железа?

Зайцев помолчал, отвернулся.

– Ты не поймёшь, – наконец, пробормотал он. – Это сложно объяснить. Может быть, маршал что-то сможет сделать. Он умный, знает много.

– Маршал – это кто? – не понял я.

– Туровский. Он сам вызвался помочь нам. Прилетел сюда. Может какой-то у него план появится. Как этих тварей истребить и станцию очистить.

– А как это все началось? Ну, с этими тварями? Как они тут появились?

– Дело было так, – Зайцев отошёл к стене, вытащил ещё один стул. Оседлал его, положил руки на спинку. – В станцию врезался метеорит. Мы его проглядели. Разрушил несколько конструкций. Но не так уж сильно. И вот на этом метеорите мы нашли бактерии. Какую-то совсем необычную форму. Которой на Земле никогда не было. Очень интересную. Мы ведь на этой станции как раз и изучали, как может возникнуть иная жизнь. Как она зарождается. Мы стали изучить эту популяцию. И поначалу все было безобидно, в рамках. Но потом… Что-то пошло не так. Один из наших лаборантов перепутал какие-то реактивы и случайно полил эти бактерии раствором в десять раз большей концентрации.

– И бактерии превратились в монстров.

– Не совсем. Они просто стали быстро размножаться. И мы заметили, что они могут имитировать предметы. Это так интересно. Могли превратиться в кружку, или в пробирку. Ну а потом, мы пришли в лабораторию, а там… В общем, мы назвали его зорлаксом. Огромная фиолетовая медуза. Очень агрессивная.

– Да, и жрёт людей, – понимающе продолжил я.

– А ты уже знаешь. Да. Мы едва спаслись тогда. И вот с тех пор эти твари стали быстро размножаться, заполонили всю станцию. Превратились в целую армию. Мы виноваты, конечно. И должны ошибку нашу исправить. Понимаешь? Иначе нам каюк.

– Ну, если мы тут задержимся, нам и так каюк. Тем более, вон Туровский сказал, что зорлаксы две линии обороны прорвали.

Чудовищной силы удар потряс станцию. Я едва не сверзился со стула, аж сердце подскочило до самого горла.

Зайцев замер и медленно перевёл на меня широко открытые глаза, в которых бился ужас.

– Что это такое? – просипел он.

Зашипел приёмник на столе. Зайцев схватил его.

– Ребята, у нас проблемы! – раздался голос Туровского, в котором не слышалось ни малейшей прежней весёлости. – Возвращайтесь.

Станцию затрясло, как больного в лихорадке. Бум-бум-бум. Словно огромный молот бил по металлическим конструкциям.

Сложив бластеры в ящики, мы с Зайцевым выбежали в коридор. Всё болталось из стороны в сторону, как при сильной штормовой качке. Хватаясь за стены, я двинулся по коридору. Зайцев, шатаясь, шёл за мной.

– Чего-то раньше такого не было, – пробормотал Зайцев, чуть заикаясь.

Шарах. Коридор качнуло, и мы сползли по стенам. Бластеры раскидало в стороны. Я бросился их собирать, но их разбросало по всему полу. Сунув несколько штук в ящик, я постарался встать. Зайцев ничком лежал на полу, подтянув левую ногу. Стонал.

– Сильно ушибся? – я протянул руку, помог подняться.

Держась за стену, Зайцев приподнялся, потряс головой:

– Ну, бл… что это вообще было?

– Да пошли уже! Узнаем.

Болтанка то замирала, то начиналась с удвоенной силой. Я представить не мог, что может её вызвать. Если бы метеорит врезался в станцию, то это был бы один удар. Ну, пара штук. Но тут казалось, будто кто-то шутя кидает станцию, как мячик.