– Ты говори что-нибудь, может я пойму, – предложил Максим собаке.

Пес стал тихонечко спускаться к реке: пройдет немного – посмотрит на Максима, пройдет – посмотрит. У мальчика забилось сердце быстрее.

– Я понял! Веди, веди меня!

Парень, скользя на влажной почве, стал догонять собаку. Падал, вставал, торопился догнать пса. Они продирались сквозь старую жухлую высоченную траву, густой кустарник. Максим уже промочил ноги, разорвал рукав на куртке, но никаких сомнений, что надо идти за собакой, у него не было. Внезапно Макс вывалился из зарослей на поляну перед рекой. Вывалился и встал, как вкопанный. Собаки рядом не было.

– Пес! Пес! Ты где? – Максим оглядывался вокруг, затем сделал шаг к реке и «обжегся» о знакомый жар.

Линза затянула мгновенно: весь переход занял секунду. Максим даже смог приземлиться на ноги и не упал – Олег вовремя его поддержал.

– Вопросов так много, даже не знаю с чего начать. – Мальчики сидели прямо на полу в мастерской: Максим держал в руках свой летательный аппарат, Олег внимательно слушал друга.

– Как сделать так, чтобы я и дома смог поднимать самолет мыслью?

– А зачем тебе это?

– Никто так не делает, а я могу, чтоб все увидели, как умею делать то, что никто не умеет!

– А зачем тебе делать так, как никто не делает, и показывать это? Так можно разозлить кого-нибудь или вызвать зависть, ну, или восхищение, но оно потом все равно в зависть превратится.

– Так это их проблемы, пусть завидуют! – Максим начал терять терпение: опять почувствовал, что он говорит что-то не то, чувствовал даже раздражение на Олега.

– Понимаешь, это намерение продиктовано только желанием удивить кого-то, привлечь к себе внимание. Пространство же оживляется чистым желанием. Чистым, то есть не для того, чтоб в пустую посоперничать, пофокусничать, не для того, чтоб стать первым среди друзей. Пространство «слышит», когда сердце хочет сделать что-то для всех. И то, что ты придумаешь, будет полезно для таких же, как ты, и этим потом смогут пользоваться все. Там, за периметром, пространство перестало «слышать» желания только потому, что каждый начал желать только для себя, только, чтоб стать самым-самым. Пространство перестало «слышать», потому что многое стало твориться ради пустой забавы, то есть ресурс планеты стал тратиться на фокусы или, как ты выразился, на «сувениры», которые в дальнейшем станут мусором.

Олег не раздражался, не осуждал Максима, это бы сразу почувствовалось, он говорил просто, не громко, как будто рассказывал о чем-то будничном.

– Я так никогда не думал, у нас никто так не думает, все хотят что-то для себя, все хотят для себя лучшего, – сказал Максим.

– Ты невнимательный. – Олег улыбнулся. – Не все, не всегда. Вспомни: и мама, и бабушка, и дед все, что повкуснее, кладут на твою тарелку.

– Да… так и есть. – Макс заулыбался в ответ и немного смутился от того, что забыл про это, а еще, что принимал это как само собой разумеющееся.

– И, заметь, они ничего не требуют от тебя взамен, никогда не упоминают об этом и не выпячивают свою щедрость, – продолжал Олег. – Думаю, у вас есть много людей, которые делают что-то, что приносит пользу всему, всем, и это не выпячивается, этим не хвастают. Такие люди «оживляют» пространство. Когда их станет больше, тогда и у вас станет возможным «оживить» самолет – поднять его мыслью в воздух. А дальше можно будет говорить и о том, как это сделать более умело. Четко формулировать мысль, удерживать на этом внимание, то есть «не скакать» с одного желания на другое, и много чего еще.

– А здесь, у вас, все думают обо всех? Все заняты только полезными делами? – спросил Максим. – Разве это возможно? Никто не играет, не спит до обеда, не сидит целый день в компьютерных играх? Это не скучно?