Оза первой решительно вошла в холодную воду и, зло фыркая, быстро-быстро поплыла, держа одной рукой фонарик над головой, а другой опиралась на мешок, как на спасательный круг. Какая-то живность, блеснув большим, словно у акулы, острым плавником, вдруг вынырнула у нее за спиной и тут же скрылась. Сергей, ничего не сказав, последовал ее примеру, обойдясь без фырканья, хотя вода была ледяной и долго плыть они просто не смогут.

Через десять метров за поворотом они увидели вторую платформу. Поднялись по каким-то самодельным мосткам, явно хорошо известным Озе.

Сергей, быстро обтеревшись протянутой Озой тряпкой, принялся было энергично прыгать и махать руками, чтобы согреться, но Оза остановила его.

– Постой, – стуча зубами, выдавила она из себя. – У нас же есть более верный способ. Тем более – уже испытанный. Десять минут на разогрев мы вполне можем себе позволить. Стоя только придется.

И она повернулась к нему спиной и, вдруг застонав, нагнулась.

Потом они еще какое-то время пробирались прямо под потолком по балкам и торчащим арматуринам, глядя на воду под ногами. А потом наконец-то выбрались на полноценную сушу. И здесь они, пройдя заброшенными мастерскими, долго поднимались по многочисленным лестницам – вертикальным и наклонным, ветхим и еще крепким. И вдруг, протиснувшись в очередную трещину, оказались в знакомом Сергею тоннеле.

– Дальше я уже сам, – сказал он. – Возвращайся. Детишки поди ждут, скучают.

– Ну хорошо, – как-то неловко согласилась она. – Давай, что ли, прощаться.

– Давай, – согласился он.

Девушка принялась расстегивать пуговицы своей курточки, накинутой на голое тело.

– Нет, – отрицательно покачал он головой.

Обнял ее. Вряд ли я ее еще увижу, грустно подумал Сергей, и что-то защемило под сердцем.

И она прижалась к нему, как-то беззащитно-доверчиво. Маленькая худенькая девочка. Защемило глаза. Слово – прощай – не хотело выговариваться. И напрасно обнадеживать встречей тоже было стыдно.

– Мы еще встретимся, – наконец пробубнил он, гладя ее по спине, и проклиная себя за малодушие. – Обязательно. Я закончу с делами и тут же к вам. Тем более – сын. Ему нужен отец. Мужское внимание.

– А остальные? – смущенно улыбнулась она, подняв на него свои мокрые глаза.

– И остальные – тоже мои дети, – уверенно заявил он. – Ведь настоящий отец – не тот, кто по-крови, а тот кто воспитал.

И Оза улыбнулась, совершенно доверчиво, ласково.

А у него засвербило на душе – обман ведь. Как все это совместить? Элору, Озу, ее детей… Моего ребенка…

И в этот момент вдруг раздался смех. Неприятный. Хриплый.

Сергей и Оза мгновенно изготовились к бою, отойдя друг от друга – чтобы не мешать.

У обвалившейся балке стоял мужчина. На потертой куртке была видна белая эмблема – оскаленная пасть с четырьмя здоровенными клыками.

– Белые волки, – прошептала Оза, крепче сжав острый прут. – Он тут не один.

Сергею это название ничего не говорило.

– Смотри сзади, – прошептал он в ответ.

Мужчина наконец-то оторвался от балки.

– Было очень трогательно наблюдать за вами, – снова засмеялся он. – Я умилился, чесс слово.

– Идите своей дорогой, – спокойно посоветовал Сергей. – Ни вам ни нам не нужны неприятности.

– Однако нас здесь не уважают, – изобразил искреннее удивление разговорчивый бандит, глядя куда-то в сторону.

Из под накренившейся крыши старого брошенного метро вышли еще трое. С такими же эмблемами.

– Слышь ты, хмырь, – зло процедил один из вновь прибывших. – Ты у меня сейчас кровью умоешься. Тля.

Сергей только покривился.

– Уходим за вагон с цифрой семь, – прошептал он Озе. – Там – служебный ход.

– Поздно, – ответила Оза, глядя за спину Сергея.