– Конечно, нет! – с уверенностью сказал Селим. – Они ведь очень хорошо технически развиты. Даю слово, что их система даже лучше устроена, чем наша. И если техническое развитие идет рукa об руку с социальным – в чем я не имею оснований сомневаться – то они уже должны быть мирно настроены к гостям из космоса. Кроме того, если бы они хотели напасть на нас, они бы уже давно это сделали.

И действительно, «кремнии из Кокеси», как мы их стали называть, не нападали на нас. Напротив, они пытались связаться с нами, сначала с помощью рентгеновских лучей и, вероятно, волн Дюбуа, а когда поняли, что мы их не воспринимаем – с помощью света, хотя он, по-видимому, был для них вредным. Однако трудно было без должной подготовки передать о себе даже самую простую информацию при столь разных условиях жизни и развития.

За несколько дней, проведенных в системе Кокеси, подтвердились теории Согара относительно химического строения его хозяев. Из нашей «большой четверки» элементов: углерод, водород, кислород и азот – только углерод был основным компонентом их тел. Их «большая четверка» – углерод, фтор, кремний и сера. Согар заявил о существовании на их планетах, особенно на Камавии, больших «серных морей». Через несколько дней Никос спросил на очередном совещании:

– Ну, куда мы дальше летим? Или вы хотите вернуться?

– Что ты, Никос?! – закричали мы все. – Летим дальше!

– С помощью нашего телеспектроскопа Тамаки вы можете ясно видеть звезду Гамма-Ро Гидра IX, спектрального класса dG2, немного старше Солнца и лежащую менее чем в сорока световых годах отсюда, почти точно на продолжении линии Альфа Центавра – Дарума – Кокеси. Почему бы не направиться туда? – предложила Гондра.

– Сорок лет… – медленно повторил Никос. – Hемного далековато. У вас нет ничего интересного поближе?

– Ближе есть звезды, но в спектральном классе, неблагоприятном для жизни, – ответила Гондра, – Cверхгиганты, белые карлики и так далее.

– Ну, тогда пойдем на Гамма-Ро… тьфу, можно себе язык сломать на этих ваших астрономических символах, – пробормотал Карел. – Mожет, назовем эту звезду как-нибудь по-человечески?

– Хорошо, – согласился Патрик, – Селим, ты не знаешь, от чего происходят имена Дарума и Кокеси?

– Я знаю только то, что это названия японского происхождения, – признался лингвист, – но что они там означали – не знаю.

– А я знаю, – улыбнулся Лао. – Я больше китаец, но семья моей матери отчасти выходцы из Японии.

– Это мы знаем, но что означают эти имена? – нетерпеливо спросил Карел.

– Это названия древних японских игрушек. Их было еще несколько… подождите, дайте мне вспомнить, что мне рассказывала моя японская прабабушка… Дарума, кокеси, какая-то лошадь… «курочка, приносящая счастье»… какие-то шарики… Тако? Нет, не тако… О, я уже вcпoмнил, эти шарики назывались темари, хотя там тоже были и тако, и что-то еще, я уже не помню, что именно. Так что мы могли бы назвать эту звезду Темари. Это подойдет Даруме и Кокеси.

– Пусть будет Темари, – согласился Селим. – Даже красиво звучит.

– Тогда летим на Темари, – закончил Никос.

Мы пробыли y Кокеси еще два дня, посвятив их программированию Ковы на полет к Темари. На третий день мы покинули систему, летя все дальше и дальше, к новым звездам.

Так как в системе Кокеси мы не могли проводить никаких исследований и не o чем было делать отчеты, то после нескольких месяцев бездействия большинству из нас наcкyчaло это путешествие. Одни стали спорить из-за какой-то глупости, другие, наоборот, стали апатичными. Никос, я, Патрик и особенно Селим делали все, что могли, но это мало помогало. Психологическое состояние экипажа «Хорсдилера» кроме нас четверых и сидевшего часами в своей «мастерской» Банго, продолжало ухудшаться. Даже Согар и Рамин работали в лаборатории с растущей неохотой, мне все чаще приходилось их подменять. Также все чаще говорили о возвращении в Солнечную систему, пока, наконец, через год после взлета из Кокеси, шесть человек не выступили с открытым требованием возвращения. Они утверждали, что не могут лететь дальше, потому что им тошно до смерти.