Ратуа пробрался сквозь неровный круг, образованный зрителями. Стил вручил ему тренировочный «нож» длиной в полруки и сделанный из пластика – в плане прочности он походил на настоящий, но был достаточно гибок: если им ударить, нож согнется, не причинив вреда. «Лезвие» покрывала безвредная красная краска, которая оставляла следы на всем, чего касалась.

– Я двенадцать лет отдал занятиям терас-каси[9], – заявил Стил. – Два раза был чемпионом Первого флота по рукопашному бою в среднем весе и два раза занимал второе место. Думаю, что в рукопашном поединке я порву любого обитателя этой планеты приблизительно моей комплекции, вне зависимости от того, к какой расе он принадлежит. На ножах я бы дрался с ним вничью. С голыми руками против ножа? Меня однозначно зарежут. Покажи им, Ратуа.

Ратуа улыбнулся и не спеша шагнул вперед. Сделал ленивый выпад ножом. Стил извернулся и сделал движение, хватая его руку, но…

У Ратуа был особый прием.

Когда сержант дотянулся до его запястья, зелосианец дернул рукой. Для него это было несложно, но Ратуа знал, что зрители увидят, как рука расплывается.

Это не было присуще зелосианцам – только самому Ратуа. Он не знал, откуда это взялось, – но в один прекрасный миг он включал космическую скорость и становился быстрее, чем большинство живых существ. Намного быстрее. Медики, которые однажды осматривали его и пытались засечь время, требующееся его рефлексам, говорили что-то о мутации, об аномально быстрой настической[10] реакции в волокнах целлюлозы, составлявшей основу его мышц. Но что бы ни послужило причиной, это свойство организма не раз помогало Ратуа во время ссылки на Безнадеге.

Сержант двигался, но Ратуа его движения казались медленными. Он взмахнул «ножом», сделал три быстрых разреза и удар. Затем отступил назад.

Время опять потекло с нормальной скоростью. Несколько зрителей, никогда не видевших этого представления прежде, разинули рты или выругались.

На шее у сержанта Стила красовалось две тонких красных полосы, по одной с каждой стороны, и еще одна пересекала горло, а на груди виднелось маленькое красное пятнышко прямо под сердцем.

Когда удивленные возгласы стихли, Стил бросил:

– Видали? – и повернулся к Ратуа: – Сколько ты учился драться, Ратуа?

– Включая сегодня? – Он ухмыльнулся: – Ммм, вообще-то… нисколько.

Стил указал на красные отметины:

– Одного такого удара было бы достаточно, чтобы убить меня. Зеленоглазку драться не учили, а я знаток. Но, будь нож настоящим, я бы скоро превратился в перегной – если бы кто-нибудь потрудился меня закопать. Да, Ратуа быстр, необычайно быстр, но вот что запомните: никогда не знаешь, на кого или на что можно нарваться. Особенно здесь, на Безнадеге. Лучше уж остановиться и подумать. Спасибо, Ратуа.

Зелосианец кивнул и вышел из круга. Эти небольшие представления, случавшиеся время от времени, были еще одной причиной, помогавшей ему оставаться в живых. Хищники предпочитали беззащитных жертв, и хотя Ратуа не был бойцом – от вида крови, даже не зеленой, ему становилось дурно, – кругом было полно намного более медлительных существ, на которых можно охотиться. Зачем без надобности рисковать своей шеей?

Стил продолжал толковать о стойках, позициях и упреждающих ударах, но Ратуа все это уже слышал и раньше. Ему больше хотелось отыскать солнцеплоды, а после выпавшего «момента славы» это, вероятно, будет проще. Все любят звезд.

Сержант Нова Стил честно выполнял свой долг. Служить в охране тюремной планеты – не слишком приятная обязанность. Эта работа будет невыносимо вонять, даже если ее заморозить в карбоните. Он бы с гораздо большей охотой находился на переднем крае, бился с повстанцами на полях сражений, применяя свои заработанные потом и кровью навыки там, где они нужны больше всего. Но кому-то надо заниматься и этим, а поскольку Стил был философом, он примирился с тем, что нечто подобное выпало на его долю. Он давно научился извлекать все возможное из существующего положения. Ничего другого и не остается, если ты солдат имперской армии.