– Когда ты последний раз был в главном Храме? – спросила Вернестра, чтобы перевести разговор на другую тему. Имри нахмурился и задумчиво поджал губы.

– Не помню. Может, когда мастер Даглас взял меня в падаваны? – Его радостный, сияющий взгляд на мгновение пригас, и Вернестра пожалела, что спросила, но улыбка почти тут же расцвела снова. – Как думаешь, мы сможем посмотреть оперный театр, когда будем на Корусанте? В прошлый раз я его так и не увидел.

– Да, вероятнее всего. – Вернестра облегченно улыбнулась. Она понимала, что, пожалуй, слишком беспокоится за Имри; он был отличным падаваном и каждый день узнавал что-то новое, однако Вернестра не могла избавиться от гнетущего чувства, что с парнишкой случится что-то скверное и она не в силах будет этому помешать. Она не знала, откуда взялись такие мысли; возможно, разгром Республиканской Выставки на Вало и увиденная там картина смерти подействовали на нее даже сильнее, чем она себе признавалась.

– Мы сходим туда, когда установим уровень твоих эмпатических способностей, – пообещала Вернестра. Она все еще чувствовала в падаване сопротивление, нежелание подвергаться осмотру – скорее всего, Имри тревожился, что подведет ее, – но все возражения они уже давно проговорили. Подобно навыкам общения с животными и боевой медитации, эмпатические способности требовали дополнительной тренировки, хотя некоторым джедаям они от природы давались легче, чем другим. Отдельные мастера всю жизнь оттачивали навыки из какой-то одной области, но Имри, похоже, обладал врожденным талантом, который выходил за привычные пределы. Вернестра всегда старалась выслушать независимое мнение. Не потому, что не доверяла своим инстинктам: просто удостовериться никогда не вредно.

Чем дальше от лифтов и ближе к ангарам, тем больше вокруг становилось народа. Даже в столь раннее время дня представители всевозможных рас занимались своими делами. Здесь мон-каламари спорил с каким-то человеком о стоимости ремонта, а там семья тви’леков торопилась на свой рейс. Еще дальше темнокожий человек в парящем кресле хохотал в компании троих зеленых неймодианцев в одеждах медного оттенка. За год «Звездный свет» превратился в перекресток путей этой части Галактики, где представители всех рас могли обрести приют и надежду.

Вернестре вновь стало грустно уезжать, но по иной причине, чем раньше. Она знала, что будет скучать по станции. За относительно короткое время маяк стал для нее домом. Хаотичный ритм и непрерывный поток жизни восхищали ее и напоминали об ответственности джедая более явственно, чем перенаселенные планеты вроде Корусанта и уединенные аванпосты вроде Порт-Хейлипа. Здесь, на «Звездном свете», битва между светом и тьмой казалась более близкой, более актуальной. Вернестра гордилась, что принимает во всем этом деятельное участие.

– Верн? – нерешительно спросил Имри, и девушка тряхнула головой. Снова замечталась. Она с улыбкой посмотрела на недоумевающего парня:

– Прости, задумалась. Пошли, разыщем интенданта.

Кабинет интенданта находился в конце длинного коридора, где надписи на нескольких языках предупреждали, что входить разрешается только джедаям. На входе в коридор всех посетителей сканировал дроид – это нововведение появилось после атаки на Вало. Все на фронтире закономерно были на взводе из-за налетов нигилов, которые когда-то были единичными событиями, а теперь случались по нескольку раз на дню. Иногда корабли, добравшись до «Звездного света», сообщали об отдельных стычках, а некоторые рассказы бывали и того мрачнее: в них упоминалось о космических обломках и сигналах бедствия, на которые никто не отвечал.