Надежда вдохнула в усталые ноги вторую жизнь, и девочка из последних сил устремилась к транспорту – неуклюжей, ковыляющей походкой. Вокруг корабля бродили люди: молодая женщина, мужчина постарше и два подростка. Когда Занна приблизилась, женщина заметила ее и крикнула своему спутнику:

– Бордон! Зови мальцов, у нас тут пострадавшая.

Несколько минут спустя Занна уже сидела на ящике в корабельном трюме и жадно уплетала питательные батончики из сухого пайка, запивая их кавой из дымящейся кружки. Вся команда заботливо обступила девочку, а один из ребят накинул ей на плечи толстое одеяло.

– Никогда не видела, чтобы такая малышка столько ела, – рассмеялась женщина.

Она не была похожа на руусанку: у нее была смуглая кожа и короткие темные волосы. Под курткой у женщины виднелся плотный стеганый жилет, а к бедру был пристегнут бластер – поэтому Занна решила, что перед ней кто-то из военных.

– А чего ты ждала, Иртанна? – усмехнулся мужчина постарше. Он, в отличие от спутницы, выглядел как коренной житель Руусана. У мужчины были широкие плечи, грубая кожа и небольшая каштановая бородка. Он напомнил Занне Корня – двоюродного брата, который в далеком детстве воспитывал ее на планете Сомов-Рит. – От бедняжки осталась кожа да кости. Девочка, ты когда в последний раз как следует ела?

Занна помотала головой.

– Не помню, – прошамкала она с набитым ртом.

Поесть она согласилась только из вежливости. С тех самых пор, как Занна прилетела на Руусан, она все время жила на грани голодной смерти, питаясь ягодами и кореньями. За это время девочка до такой степени привыкла к режущей боли в пустом желудке, что едва замечала собственный голод. Но стоило ей распробовать вкус настоящей еды, как аппетит взял свое, и теперь ее организм твердо вознамерился наверстать все, что упустил за несколько недель.

– Где твои родители? – спросила женщина по имени Иртанна.

– Умерли, – после короткой заминки ответила Занна, отложив остаток пайка. Вкус был великолепен – сейчас даже обычное удовольствие от еды казалось ей верхом наслаждения. Но витать в облаках было нельзя: приходилось тщательно следить за языком.

Мужчина присел на корточки вровень с ней и заговорил мягким участливым голосом:

– А другая родня? Братья, сестры? Есть кто-нибудь?

В ответ девочка лишь снова помотала головой.

– Дитя войны, – печально пробормотала Иртанна.

– Меня зовут Бордон, – представился мужчина. – Это Иртанна, а там мои сыновья Талло и Венд. А тебя как звать?

Занна замялась, не желая раскрывать свое настоящее имя.

– Я… Дождинка, – наконец нашлась она, вспомнив свое детское прозвище.

– Дождинка? Вот это имечко. Никогда такого не слышал, – фыркнул старший мальчик, Талло. На вид ему было около шестнадцати.

– А то ты все на свете имена знаешь! – резко осадил его Бордон. И тут же, смягчив тон, спросил Занну: – Дождинка, ты не ранена? Или, может, болеешь? У нас есть лекарства, ежели надо.

– Все в порядке. Я проголодалась, только и всего.

– Возьмем ее с собой? – спросила Иртанна.

Бордон, не сводя глаз с Занны, отозвался:

– Это ее надо спросить. Дождинка, полетели с нами?

– Мне надо на Ондерон, – не подумав, выпалила Занна. И тут же пожалела, что проговорилась.

– Ондерон? На этом камешке одни чудовища да наездники на диких зверях, – встрял Талло. – Ты, видать, совсем без мозгов, если туда собралась.

– Тихо, малой, – отрезал Бордон. – Ты всю жизнь просидел на Руусане, почем тебе знать?

– Я разговоры слушал, – ответил Талло. – В лагерях и на стоянках.

– А нечего верить всем подряд байкам, которые травят у костров, – урезонил его отец. – Все, хватай брата, подождете в рубке.