Дес задумался, но ненадолго.

– Я всю жизнь пытаюсь свалить с этой груды камней, – медленно проговорил он. – Если меня отправят в тюрьму, я променяю одну голую, прожаренную планету на другую. Так что никакой разницы. Но если я завербуюсь к ситхам, то избавлюсь от «РВК». И ты же слышал, что о них говорил республиканский капитан. Ситхи уважают силу. Думаю, я себя в обиду не дам.

– В этом я не сомневаюсь, – согласился Грошик. – Но не забывай и другого, что говорил капитан. Насчет Братства Тьмы он прав. Они бывают жестокими и беспощадными. Кое в ком они пробуждают самые отвратительные качества. Я не хочу, чтобы ты попался в их ловушку.

– Сначала ты предлагаешь мне завербоваться к ситхам, – удивился Дес, – а потом предостерегаешь от этого. Что вообще происходит?

Неймодианец испустил долгий булькающий вздох:

– Ты прав, Дес. Решение уже принято. Злая судьба и невезение сговорились против тебя. Это не сабакк, здесь нельзя выйти из игры, если расклад неудачный. В жизни приходится играть теми картами, которые достались. – Он отвернулся, уставившись на ступеньки у задней стены кантины. – Пошли. Через несколько часов они обыщут все жилые здания в колонии и возьмутся за космопорт. До того времени надо успеть спрятать тебя на одном из грузовых кораблей.

Дес потянулся через стойку и схватил Грошика за плечо. Тот обернулся, и шахтер сжал длинную тонкую руку неймодианца:

– Спасибо, дружище. Я этого не забуду.

– Не забудешь, Дес, я знаю. – Хотя слова были дружескими, в хриплом голосе кантинщика отчетливо слышалась печаль.

Дес разжал пальцы. Он испытывал одновременно неловкость, стыд, ужас, признательность и восторг. Чувствуя, что надо сказать что-то еще, он добавил:

– Я с тобой за это рассчитаюсь. В следующий раз, как свидимся…

– Твоя жизнь здесь подошла к концу, Дес, – прервал его Грошик. – Следующего раза не будет. Мы больше не свидимся. – Неймодианец покачал головой. – Я не знаю, что тебя ждет, но есть такое чувство, что будет нелегко. Не жди помощи от других. В конечном итоге каждый из нас одинок. Выживают те, кто умеет позаботиться о себе сам.

С этими словами он развернулся и шаркающей походкой засеменил к черному ходу. Дес на миг замешкался – слова Грошика все еще пылали в его сознании – и поспешил следом.

Скорчившись в трюме корабля, Дес никак не мог устроиться поудобнее. Уже больше часа он мариновался в крохотном отсеке для контрабанды. Каморка была слишком тесной для такого здоровяка, как он.

Двадцать минут назад он услышал, как патруль «РВК» явился досматривать корабль. Обыск был поверхностный; не найдя беглеца, охранники ушли. Через несколько секунд капитан фрахтовика – пилот-родианец – забарабанил по панели, за которой прятался Дес.

– Ты сиди, пока моторы не включатся, – проговорил он на сносном общегале. – Мы взлетаем, ты выходи. Не раньше.

Дес не узнал его, когда заходил на корабль. Пилот ничем не отличался от других родианцев, которых он видел в своей жизни. Просто независимый капитан фрахтовика, который взял груз кортозиса, надеясь продать его где-нибудь в другом месте и выручить достаточно денег, чтобы корабль мог летать еще несколько месяцев.

Если бы корпорация назначила цену за поимку Деса, капитан, скорее всего, сдал бы его. Значит, никто его голову не оценивал. Платить кому-то вознаграждение «РВК» хотелось еще меньше, чем упускать беглеца, которого ожидало республиканское правосудие. Не важно, что его не нашли: главное было показать Республике, что искали. Грошик, должно быть, это понимал, когда договаривался о провозе Деса.

Пронзительный вой включившихся двигателей вынудил Деса прижаться к стене своего убежища. Через несколько секунд вой перешел в оглушительный рев, и корабль резко накренился. Заработали репульсоры, выровняв машину, и Дес почувствовал, как ускорение вдавливает его в стену: фрахтовик взмыл в небо.