В профилактории отцу понравилось. Он отменно танцевал, и за три недели отдыха «станцевал» себе Наташу, веселую хохотушку-блондинку. Вернулся он сам не свой.

– Ходил такой мрачный, головы не поднимал, – рассказывала мама Вере несколько лет спустя, – Я все допытывалась, что и как. А он молчал, молчал… Потом сказал «Марьяшка, случилось страшное». Я всё на свете перебрала, я уже думала, что его в иностранную разведку завербовали, а он мне: «Марьяшка, я встретил другую женщину».

Это был единственный раз в жизни, когда мать побила отца.

– Я не помню, что я тогда схватила… Что подвернулось… Крышку от кастрюли, кажется… Он только голову рукой прикрывал… Понимаешь, я же хотела, как лучше… Ты болеешь, он в «Зорях»….Я без него ремонт сделала, обои поклеила… Служба ж тяжёлая… Пусть, думаю, отдохнет… Отдохнул, скотина такая…

Отец решил, что наказан достаточно, и теперь можно уходить с чистой совестью. Он собрал вещи и переехал к Наташе. Видимо, даже она не поверила, что всё решилось так легко, и бывшая жена не попробует вернуть мужа, хотя бы ради ребенка. Поэтому Наташа настояла, отец обратился к начальству – и его перевели куда-то в Подмосковье. Куда молодая чета и отбыла.

Напоминанием об отце остался квиток на алименты, раз в месяц появлявшийся в почтовом ящике. И твёрдое мамино убеждение, что ни она сама больше не попытается строить семейную жизнь («второй раз мордой об стол я не выдержу»), ни Вере с этим делом не повезёт… Что любовь? Обманка, фальшивое золото, одна боль… Чтоб не остаться в старости одной, лучше ребенка родить, а мужика потом – турнуть.

– Вырастим, – говорила мама, в душе не сомневаясь, что это единственный вариант, который ждёт Веру, – Я помогу. А тебе главное сейчас – институт закончить, и найти хорошую работу, чтобы ни от какого паршивца в жизни не зависеть.

Конец ознакомительного фрагмента.