На исходе того сентябрьского дня Вера чувствовала себя акробатом, балансируя на «балконе», чтобы дотянуться до винограда. Сорвёшься – мало не покажется, метра три лететь. А внизу – бассейн, который строил отец: пустой теперь, растрескавшийся, неприглядный. Грохнешься в него, и как потом дозваться на помощь?

Вниз спускаться было ещё труднее. В каждой руке по тяжёлой сумке, и даже на верёвочные перила рассчитывать не приходилось: не зубами же за них хвататься?

Смеркалось уже, и Вера шла по пустынным дачным улицам с опаской – кто ещё может встретиться…

Она привыкла «срезать угол», и спускаться по крутой тропинке, еле видимой в высокой траве. Но в сентябре темнеет рано, теперь и не разглядишь, где нужно свернуть.

Вера опустила сумки. Хоть немного постоять, чтобы руки передохнули. Она подняла голову, провожая закатную полоску, медленно исчезающую за горизонтом. И на фоне неба увидела силуэт. На склоне холма мужчина устанавливал нечто, напомнившее ей подзорную трубу.

Глаза их встретились, и Вера, никогда до того не окликавшая незнакомых людей, неожиданно спросила:

– А это у вас это?…Извините, конечно… Но ведь темно уже, не видно ничего…

И также неожиданно для себя Игорь – предложил:

– Хотите взглянуть?

***

– Вот тогда ты мне и показал Венеру – помнишь? Интересно, а что будет дальше? Не при нас… При нас-то даже на Марс не слетают… Но когда-нибудь, может быть… Межзвёздные полёты… Города на других планетах. Как у твоих любимых фантастов.

Они сидели рядом – Игорь, обняв колени. И Вера, кутая подбородок в высокий воротник свитера. Уже надо было возвращаться, потому что поздно – и скоро мама начнет названивать Вере на мобильный телефон – где дочка, и кто проводит её до дома.

От Веры пахло необычными духами. Ее мама когда-то очень любила духи: покупала сама и отец ей дарил. В шкафу, на антресолях хранилась коробка с флаконами, и не все они опустели. Игорь ощущал – аромат благороден и тонок. Вера могла бы ему сказать, что духи называются «Торжество», что есть в них нота горькой полыни.

И как всегда – даже когда она сидела возле Игоря, и в любую минуту могла коснуться его, взять за руку – тоже неуловимая почти нота тончайшей горечи. Будто он вдруг мог исчезнуть…

Они возвращались. Игорь всегда провожал Веру. Это было требование её мамы – довести девочку до подъезда. Но если бы мама и слова не сказала, у них самих сложился ритуал – расставаться у Вериной двери.

Вера жила в районе, на который власти давно махнули рукой. Дома, построенные в 70-х годах, кирпичные пятиэтажки, стояли тесно, и во дворах было мало солнца. Да ещё росли здесь высокие старые деревья, тополя. Хозяйки натягивали меж стволов веревки, сушили белье. В июне дворы утопали в белых облаках пуха. Люди по этим облакам – ходили. Бог словно исполнил свое обещание и взял бедных на небеса.

А в остальное время земля здесь была голой. Траву давно вытоптали. Но неподалеку образовался небольшой парк. Без всякой ограды – газон, несколько берез, кленов и плакучих ив, дорожки… Удивительно, что этот кусок земли до сих пор не застроили. Не наездишься ведь в город, чтобы погулять в ботаническом саду, в больших парках. Так что этот островок природы здешним жителям был так же дорог, как больной девочке из сказки Андерсена, её горошина, выросшая на подоконнике.

Игорь оставлял машину, и они с Верой шли по дорожке – медленно, меж плакучих ив. Когда они возвращались, всегда было уже темно. Путь освещали фонари. Осенью листья берез лежали под ногами и светились, как небесные монеты. А листья кленовые… Пока их мало – само совершенство. Малиново-изумрудное, резное. Потом листопад набирал силу, Игорь и Вера шли, зарываясь ногами в сухие, шуршащие ворохи листьев.