Мокари вжал голову в плечи, взглянув на меня, потупился. Его лицо выдало смущение, смешанное с лёгким страхом перед хозяином.

– В сестру мою пошёл, – пояснил Лукс расстроено. – Слишком мечтательный. Уже два года вколачиваю в него уважение к старшим. Видать, уродился таким.

Затем он повернулся к парнишке и прикрикнул:

– Чего уши растопырил? Займись тауро.

– Да, сударь, – буркнул Мокари.

Лукс указал мне на сёдла и седельные сумки, развешенные по одной из стен сарая.

– Можете у меня приобрести за пару-тройку ун…

– Благодарю, – кивнул я. – Не требуется.

Я бросил короткий взгляд за ворота, выходящие на задний двор. Там виднелся вполне себе крепкий и опрятный дом, хозяйственные постройки и колодец. Ветер лениво шевелил сухую траву, над пасторальным пейзажем разливалась тишина, будто затишье перед грозой.

– Где здесь можно найти ночлег? – обратился я к хозяину.

– Да у нас выбор-то небогатый, – Лукс махнул рукой вдоль пустынной улицы. – Видите то трёхэтажное здание? Кантина Марчи Нори. Заведение для тех, у кого водятся уны. Хорошие комнаты без насекомых, горячая вода и стряпня хорошая. Если пойти дальше, на самой окраине будет кантина Фрура. Там можно за одну уну заночевать в общем зале. Других мест здесь нет.

– Понятно, – кивнул я. – Спасибо. До завтра.

Мужчина не ответил, лишь проводил меня насупленным взглядом, когда я зашагал в указанном направлении. Чуть не забыл: здесь не любят чужаков, а особенно тех, кого выгрузил тюремный транспорт. Но меня это не удивляло. Вероятно, депортированные уже успели себя показать во всей красе. Оказавшись на пыльной улице, я оглянулся по сторонам и не заметив никого, достал из криптора шляпу и ремень с кобурой, где покоился полностью готовый к бою мой старый спутник «Головорез». Ощутив на бедре привычную тяжесть оружия, я облегчённо выдохнул и пошёл по узкой главной улице. Дома прижимались друг к другу почти вплотную или вообще смыкались, словно выпили и, смутившись перед пешеходом, поддерживают один другого. Я чувствовал на себе косые взгляды из-за дощатых ставен. Здесь люди жили напряжённо, будто в любой момент ждали выстрела, который разрушит обманчивое спокойствие этого места.

Меня не заботило чёрствое гостеприимство местных. Даже зоргхи, жившие в подземельях под Туманной Долиной, принимали меня теплей, чем здесь. Но я здесь не на курорте. Переночую и в путь.

Я шёл в кантину Марчи Нори. Навык звериного инстинкта нашёптывал: что-то в этом месте не слишком безопасно, и видимое спокойствие может быть разрушено в любой момент. Возможно, я зря так подозрительно отношусь к местным, но своя рубаха ближе к телу.

Наконец, я остановился у главного входа отеля. Подняв из-под полы шляпы взгляд на блёклую вывеску, сделал глубокий вдох.

Казалось, что это строение десятки лет не знало заботливой руки хозяина: краска облезала клочьями, а ветхие доски фасада местами рассохлись от перепадов температур. Девять двойных окон, затянутых весёленькими синими занавесками, выходили на улицу, и во все эти оконные проёмы лениво проникал ветерок, приоткрывая взгляду полутьму внутренних помещений. Впереди предстояла ночь, которую я намеревался провести в относительном комфорте перед переходом через пустошь в седле. Я толкнул скрипучую дверь и вошёл внутрь.

Кровавя Пустошь беспощадна. Мне казалось, что в эти места жара вползала, словно злобное чудовище, высасывая из всего вокруг даже намёк на свежесть. От редкого ночного ветерка оставалось лишь обманчивое воспоминание прохлады. Липкая, вязкая духота этих мест почти забылась.

Я чувствовал капли пота, скатывающиеся по моей шее. Сняв шляпу, помахал ей на манер веера. Провёл ладонью по лицу, стирая испарину, потом пригладил отросшие волосы, пропитавшиеся жарой, и казавшиеся маслянистыми от пыли и пота. Наконец, я водрузил шляпу обратно и заставил себя шагнуть вперёд. В тот момент я уже слышал, как в глубине кантины скрипят половицы.