Так Артур рос сам по себе, благо ребёнок был действительно умный и талантливый, а то бы пропал.

Сначала мальчик предпринимал попытки подружиться с отцом, просил его поиграть или сходить с ним в зоопарк. Влад по своей доброте обещал, что да, мол, обязательно, завтра. Я верю, что каждый раз он и правда собирался это сделать. Только вот, когда наступало завтра, он не мог отказать подруге в романтическом ужине и каждый раз отменял общение с сыном. Ну, понимаете, при таком отношении ребёнок потерял всякое доверие к нему, да, мне кажется, и к людям в принципе. Может, оттого он ни с кем и не сближался.

В те вечера, когда к отцу приходили подруги, Артур бежал ко мне.

Мои мама и папа очень добрые, они всегда разрешали ему остаться. Тогда мы тихонько играли всю ночь, что приводило меня в сумасшедший восторг. С Артуром было невероятно весело. Я была с ним счастлива, пусть его игры почти всегда были связаны с Дракулой. Пусть он меня пугал, заставлял пить кровь и приклеивал шапку к моей голове жвачкой, когда я говорила ложь, его присутствие, смех и громкий голос заставляли что-то вибрировать в моей груди с детства.

Я несколько раз пыталась спросить, что же его так привлекало в своём герое, но Артур всегда отвечал довольно резко и уходил от объяснений. Он хранил свою тайну около пяти лет. Однажды он решил ей, наконец, поделиться.

– Я тебе открою большой секрет. Только поклянись, что никому не расскажешь и не будешь смеяться, – шепотом сказал Артур, когда мы были одни в его комнате.

– Клянусь! – торжественно ответила я.

– Граф Дракула мой прапрапрапрапрапрадед.

Я невольно улыбнулась. Артур заметил это и тут же отвернулся, сильно сжав тело в узле из рук.

– Ты мне не веришь, – сухим низким тоном сказал он.

Я больше всего на свете боялась этого сухого низкого тона. Он означал, что Артур очень сильно сердится. Он мог сердиться очень-очень долго, ну понимаете. Приходилось много просить прощения, при этом я часто делала вид, что плачу, чтобы его растрогать. Этот приём никогда не действовал, потому что Артур верил лишь искренним слезам, чувствуя каким-то органом ложь. Он ложь всегда чувствовал, я говорила.

В большинстве случаев мне не надо было притворяться, потому что самым страшным на свете, самым-самым страшным, понимаете, было потерять его дружбу. Так что слёзы были по большей части искренними.

Надо сказать, это он научил меня всегда говорить правду, в отличие от мамы, которая разрешала обмануть, когда правда кому-то может навредить. С Артуром это не проходило. Он всегда прощал за правду и карал молчанием за ложь. В тот раз так получилось, что я воспользовалась советом мамы.

– Артур, пожалуйста! Прости, я тебе, конечно же, верю. Улыбаюсь просто потому, что рада, что ты решил мне рассказать.

– Ты врёшь! – закричал Артур. – Я прикажу тебя сжечь на костре, если ты мне не скажешь правду!

Я заплакала по-настоящему.

– Да, я вправду, и вправду, считаю, что это твои выдумки, но мне очень-очень интересно. Пожалуйста, прошу тебя, ну прошу тебя, расскажи! Я буду слушать внимательно и ни за что на свете никому не расскажу! Это будет лишь наша тайна! – запинаясь и глотая слёзы, просила я.

– Хорошо, ты прощена! Но не обманывай меня больше! – улыбаясь, звонко и торжественно сказал Артур.

– Обещаю.

– Расскажу за то, что сказала правду. Я много читал про графа Дракулу и заметил сходство в нашем характере. Я даже похож на него – ведь так?

– Да, наверное, похож, – подтвердила я.

– Смотри, меня зовут Артур Владиславович Цепешев, а графа звали Влад Цепеш, его сына тоже звали Влад.

– И что?

– Глупая, у нас одна фамилия, и моего отца звали, как его самого и как его сына.