– Ты кто? – агрессивно поинтересовался пенсионер.

– Герман Бордюжа. Можно Гера. Ваш новый сосед.

– Ну и фамилия, – покачал тот лысой головой.

– Вы, положим, тоже не граф Шереметев, – парировал парень, ничуть не смутившись, – а вредный дед Баранец по кличке Мизантроп.

От наглости «оборванца» у Ильи Петровича пропал дар речи.

– Если что, я без наезда. Просто констатирую факт, – миролюбиво улыбнулся Герман и выпустил одновременно изо рта и носа густые струи дыма.

– Посадишь жабры – новые не вырастут, – презрительно скривился мужчина. – Торчок, что ли?

– Не торчок, а вейпер. Я вейп парю.

– ЧТО ты паришь?

– Электронную сигарету. Курить бросаю. Никотиновая жвачка не помогла.

Баранец недоверчиво прищурился. Только наркомана ему под боком и не хватало. Уж лучше бы ребенок плакал. Тот хоть ножом не пырнет. Хотя… Нынче такие детки…

Уснуть этой ночью ему не удалось. Несмотря на то, что дед вставил в слуховые отверстия беруши, уличные звуки проникали в самый мозг, доводя его до исступления. Почти до трех часов под окнами скрипело, тарахтело, вибрировало. Переругивались рабочие, заменявшие кусок поврежденной ограды. Туда-сюда ездил каток, что-то утрамбовывая в темноте.

А утром Бордюжа стал делать дырки в стене. У Ильи Петровича бешено застучало в висках. Шум работающего перфоратора сводил его с ума. Он был куда противнее звука строительных тарахтелок. Противнее боя «курантов» коллекционера Гайсинского. И намного противнее клаксона Хаврулинского автомобиля.

От непрекращающейся вибрации со стены пенсионера сорвалась полка с книгами, а чуть позже вылетела из гнезда розетка. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Баранца. Он ринулся на лестничную клетку и стал пинать ногами дверь Германа.

– Сколько ты еще будешь издеваться над соседями? Твое «глубокое бурение» уже превратило стену в дуршлаг! – проорал он появившемуся на пороге парню.

– А в чем, собственно, дело? – изумился тот. – По закону, нельзя нарушать тишину с двадцати двух до восьми утра, а также по выходным и праздникам. В остальное время вам придется мириться с потребностями соседей, поскольку живете в МНОГОКВАРТИРНОМ доме. Так что, лечите свою нервную систему или переезжайте жить за город, – и дверь Бордюжи захлопнулась.

Впервые за последние двадцать лет Илья Петрович растерялся. «Справиться с этим дрыщем будет совсем непросто», – констатировал он, прикручивая розетку на место.

Перфоратор оказался только началом «праздника непослушания», за которым последовали дробь молотка, скрежет ножовки по металлу и рев пылесоса. «Розочкой на торте» стало новоселье, на которое набилось человек двадцать «отъявленных отморозков – алкашей, наркоманов и просто бандитов, которых следовало удушиить еще в детстве».

Гости Германа беззастенчиво троллили деда Баранца: хохотали во всю глотку, звенели пустыми бутылками, танцевали, исполняли песню Александра Новикова:

Куда девался кляузник-сосед? Жить без него берет меня кручина – Ведь на меня давно управы нет. Такая вот для кляузы причина.

Сначала Илья Петрович стучал им по батарее, потом кричал на них через балконную перегородку, а в 22.01 вызвал наряд милиции. Прибывшие правоохранители ткнули ему в нос объявление, предусмотрительно вывешенное внизу Бордюжей. В нем последний приносил соседям извинения «за возможный шум, связанный с празднованием новоселья в ближайшую субботу».

– Вот что, уважаемый, – устало вздохнул старший группы, уже в который раз являющийся по сигналу Баранца. – Займите себя чем-нибудь полезным: собаку заведите, книгу почитайте, мемуары, в конце концов, начните писать. Нам что, больше делать нечего, как без конца гонять в ваш подъезд? По пустячным вопросам морочьте голову своему участковому! Еще раз позвоните, оштрафуем.