Автомобиль тронулся с места, а девица с кудряшками осталась стоять на улице в распахнутой тоге.

– Поезжайте быстрее, пожалуйста. Увезите меня отсюда к чертовой матери.

Покинув Лондон раньше, чем ожидала, Джемма должна было прожить в Париже три недели до начала съемок фильма «Странная луна». Компания, финансирующая фильм, хотела получить в прессе больше материалов о нем, поэтому они выдали ей небольшой аванс на оплату отеля в обмен на то, что Джемма будет давать интервью, предпочтительно на французском. Однако до того как самолет приземлился в аэропорту, Джемма не подозревала о беспорядках, которые происходили в стране, и никто из продюсеров компании не упомянул, что аэропорт почти закрыт. Пройдя по пустому зданию аэропорта, она нашла одинокое такси, высаживающее пассажира у зоны вылета. По пути к отелю она видела длинные очереди у каждого магазина из-за нехватки продуктов. Это был уже не тот Париж, который она видела всего несколько недель назад.

– Что тут случилось? – Джемма повернулась и посмотрела в заднее окно. – Я была здесь всего несколько недель назад.

– Забастовки, – ответил таксист. – Студенты протестуют против войны во Вьетнаме, полиция приняла жесткие меры, и тогда к ним присоединились рабочие. Посмотрю, как близко удастся подъехать к Рю-дез-Эколь, но не могу ничего обещать.

Такси остановилось на бульваре Сен-Жермен, и водитель знаками показал, что ей придется пройти длинный квартал вверх по склону. С чемоданом и пишущей машинкой в руках она начала крутой подъем к маленькому бутик-отелю недалеко от Сорбонны, который сняла на имя матери, Мари Бретон. Женщина примерно одних лет с ее матерью, регистрируя ее у стойки, извинилась, что горничные прекратили выходить на работу.

– Все в порядке, – ответила Джемма. – Я могу сама стирать постельное белье, только покажите мне, где находится прачечная.

Смущенная, но сохранившая элегантность женщина за стойкой явно была хозяйкой гостиницы, но, по-видимому, она не привыкла справляться с пожеланиями гостей.

– Это очень любезно с вашей стороны. Большинство гостей уехало. – Она вручила Джемме большой медный ключ c прикрепленной к нему внушительной красной кисточкой. Помогая Джемме отвезти чемодан к крохотному лифту, она робко улыбнулась.

– Боюсь, лифтера тоже нет.

Джемма пришла в восторг от просторного, не заставленного лишней мебелью номера, где стояла «королевская» кровать с обитым красным бархатом изголовьем. Роскошная кровать резко контрастировала с маленьким письменным столом, на который Джемма поставила свою пишущую машинку в футляре. Раздвинув такие же красные бархатные шторы, Джемма обнаружила, что окно в номере позволяет выйти на балкончик, где она может сидеть и смотреть на Рю-дез-Эколь.

Когда на Латинский квартал спустилась ночь, знакомые звуки улицы сменились частым воем сирен и голосами моря протестующих, ритмично скандирующих: «Adieu de Gaulle»[16]. Крики иногда прерывал треск, который она сначала приняла за взрывы хлопушек, а потом, быстро выглянув из окна и увидев горящий автомобиль, поняла, что это выстрелы полицейских.

Утром Джемма вместе с остальными ошеломленными парижанами пробиралась по улицам между перевернутыми автомобилями и огромными кучами отбросов, потому что теперь забастовали мусорщики. С улицы до нее доносился хор возмущенных голосов, так как женщины увидели на рынках пустые ларьки и прилавки. Тем из них, таким как ее мать, которые пережили войну, это, наверное, стало горьким напоминанием о прошлом.

Проходя мимо баррикад из газетных стендов и урн для мусора, она видела расклеенные повсюду красные плакаты. Один из них, «La beauté est dans la rue»