В личности Николая Второго наблюдалось странное и редкое сочетание двух по существу совершенно противоположных свойств характера: при своем стремлении к неограниченному личному произволу, он совершенно не имел той внутренней мощи, которая покоряет людей, заставляя их беспрекословно подчиняться…» Для военного человека главное в командире сила авторитарности. Но это ли нужно правителю?

Живахов: «Что представлял собою государь император? Это был прежде всего богоискатель, человек, вручивший себя безраздельно воле Божией глубоко верующий христианин высокого духовного настроения, стоявший неизмеримо выше тех, кто окружал его и с которыми государь находился в общении.

Только безграничное смирение и трогательная деликатность, о которых единодушно свидетельствовали даже враги, не позволяли государю подчеркивать своих нравственных преимуществ пред другими… Только невежество, духовная слепота или злой умысел могли приписывать государю всё то, что впоследствии вылилось в форму злостной клеветы, имевшей целью опорочить его, поистине, священное имя.

А что это имя было действительно священным, от этом свидетельствует, между прочим, и такой факт. Один из социалистов-революционеров, еврей, которому было поручено обследование деятельности царя, после революции, с недоумением и тревогою в голосе, сказал члену Чрезвычайной следственной комиссии А. Ф. Романову: «Что мне делать!?Я начинаю любить царя».

Великий князь Александр Михайлович отмечал: «Николай Второй провел начало своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей…

Они всегда чего-то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал моряками. Сергей Александрович хотел бы превратить Московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств.

Все они имели каждый своих, любимцев среди генералов и адмиралов, которых надо было производить и повышать вне очереди, своих балерин, которые желали бы устроить «русский сезон» в Париже, своих удивительных миссионеров, жаждущих спасти душу императора, своих чудодейственных медиков, просящих аудиенции, своих ясновидящих старцев, посланных свыше и т. д. Я старался всегда обратить внимание Николая Второго на навязчивость наших родных… Он разуверился во всех».

Николай Второй словно очутился в заколдованном кругу. Городские сплетни, перекрестный огонь неизменно плетущихся вокруг интриг. Особенно усердствовал, как его называли, «старый двор» императрицы-матери. Где искать помощь? В «Житие…» Григорий отмечает: «В настоящее время, кто может совет дать, так они в уголочки по загнаны».

В ограниченном кругу оказалась и царица Александра Федоровна. «Высшее общество» столицы с подачи Марии Федоровны и «старого двора» холодно встретили «иностранку».

Царицу критиковали за всё. И особенно за рождение четырех дочерей. Так теорию от вдовствующей императрицы, при этом она сама в молодости была датской принцессой, будто Александра Федоровна отказывается родить сына ради Германии, ибо по происхождению немка, хотя мать царицы была английская принцесса. Враждебная атмосфера «старого двора» нависла над Александрой Федоровной темной тучей.

Переход в православие дал Александре Федоровне сильнейший духовный толчок. Она прониклась глубокой верой в почитаемых святых, ставила свечи перед их изображениями, проникновенно всматривалась и вслушивалась в «божиих людей» – юродивых, прорицателей, отшельников, схимников. Входила в сношение с ними. Когда ей в очередной раз высказались упреки, она ответила: «Но моему сердцу подобные люди говорят гораздо больше, нежели приезжающие ко мне в дорогих шелковых рясах архипастыри церкви. Так, когда я вижу входящего ко мне митрополита, шуршащего своей шелковой рясой, я себя спрашиваю: какая же разница между ним и великосветскими нарядными дамами?» Ее настольными книгами стали творения отцов церкви, в большинстве написанные на славянском языке.