Это юродство стало мало-помалу привлекать к нему внимание односельчан. Мужики, впрочем, больше смеялись над ним и презирали его, но бабы начинали верить, захаживать за советами.

Вскоре, однако, по селу разнеслась весть, что зародился новый пророк-исцелитель, чтец мыслей, разгадыватель душевных тайн. Слава Распутина стала распространяться далеко за пределами села Покровского и соседних деревень. Приходили бабы, водя за собой кликуш, хромых, слепых, больных ребят.

Годы опытного странствия закалили душу Григория и дали бесценный опыт духовного прозрения на ближнего. В «Житие…» Григорий пишет: «Странничать нужно только по времени… Мы – странники, все плохо можем бороться с врагом. От усталости является зло. Вот по этому поводу и не нужно странничать годами, а если странничать, то нужно иметь крепость и силу на волю и быть глухим, а иногда и немым, то есть смиренным, наипаче простачком. Если все это сохранить, то неисчерпаемый тебе колодезь – источник живой воды…»

Жена, Прасковья, оказалась хорошей хозяйкой. Она наняла двух работниц, сама без дела и минуты не сидела. Хозяйство процветало.

3

Однажды в дом без стука вошел незнакомец со спутанной бородой, длинными рыжевато-каштановыми волосами. Прасковья всплеснула руками:

– Гриша!

Дети бросились к отцу, он их перецеловал бессчетное количество раз.

Из погреба достали самые лакомые продукты. Радость охватила всех домашних, все говорили сразу, перебивая друг друга: о корове, о занозе, об ожидании его. Умиротворение сошло на всех.

На огонек пришли соседи, кто-то с гармошкой. Начались пляски, когда изрядно подвыпили, с немыслимыми ужимками и дикими прыжками. Веселились все до упаду.

Вскоре после возвращения у Григория объявился недоброжелатель. Им оказался новый деревенский священник – отец Петр. Он увидел в возвратившемся Страннике соперника.

В «Житие…» написано: «Когда в храме священник, то нужно его почитать, если же с барышнями танцует, но напоминай себе, что это не он, а бес за него, а он где-то у Престола сам служит. А видишь, что он сладкие обеды собрал и кумушек-голубушек созвал, то это потому, что у него свояченица барышня и шурин кавалер, а жене-то батюшковой и жалко их. Он же, Христовый, все же батюшка, и не сам, а пожалел их. Так и представляй в очах картину… Ему бы надо в исправники, а он пошел в батюшки».

Священнику жалование платила епархия, но главный доход – за счет прихожан. Отец же Петр возомнил себя чуть ли не святым Петром с ключами от рая Элогима, сотворив себе «свой» маленький рай. Он брал, как говорят, двумя руками. Обычных приношений за требы – службы за упокой на похоронах, за здравие на крестинах, за венчание ему было мало. «Не по-божески…» – шептались между собой прихожане.

Слава Распутина стала распространяться за пределами села Покровского. Больные и нуждающиеся в духовном руководстве шли к опытному страннику-целителю. Священник увидел, что лишается весомой части доходов, разгневанный соперничеством, искал повод.

Когда Григорий решил соорудить на своем подворье подземную часовню, отец Петр пришел в ярость. Он мог бы заявить, что не желает освятить новую часовню. Но могло бы последовать разбирательство деревенской общины и многие проделки батюшки открылись бы миру.

Священник выждал, когда подземная часовенка была готова, и настрочил донос епископу в Тюмень. Ответа от церковного начальства не было, отец Петр направился в Тюмень сам. Там вылил на епископа ушат из всех сплетен.

Епископ пришел в ужас и учинил целое следствие. Сам отправился в Покровское, его сопровождали монахи и полицейские. Полицейские, переодетые крестьянами, несколько раз побывали на службе в часовне, монахи с суровыми лицами ходили по деревне и расспрашивали тех, кто бывал на собраниях у Странника. Через несколько дней было доложено епископу, бывшему в доме отца Петра, что не замечено ничего, что хоть в какой-то степени подтверждало обвинения.