Дымка от костра, где жгли различные благостные травы, окутала нас, голоса и смех слились воедино.

Но стоило мне устроиться на лавке, как до меня донесся знакомый аромат. Он отличался от запаха жженой полыни и зверобоя, что сейчас тлели в костре. Этот запах был свежий и навевал воспоминания о елях и луговых травах, радуя мой нюх больше всего.

Слегка повернувшись, краем глаза примечаю что-то алое по левой стороне от себя. Сразу догадываюсь, кто это может быть.

Рядом со мной ловко занял своё место Лукьян.

Он оживленно беседовал с другим жителем деревни, но его глаза время от времени посматривали на меня, что не могло остаться незамеченным со стороны всех моих родных.

Милава, всегда проницательная, легонько подтолкнула меня локтем в бок, радостно мне улыбнувшись.

– Почему же ты все на меня смотришь-то? – не удержалась я, наконец спросив его после выпитой кружки медовухи. – Вон какие красоты и угощения вокруг! Глазу честному есть куда и покраше взирать.

Лукьян осмотрел мое лицо, примостив щеку о кулак, словно любуясь, и затем довольно расплылся в улыбке.

– Краса ненаглядная твоя все глаза ослепила! – произнёс он хрипловатым голосом. – Смилуйся, Шур, не мучай парня неженатого!

Чувствуя румянец, я отвела глаза, качаясь на волнах приятного смущения.

Меткий толчок коленкой от Милавы послужил хорошим напоминанием о необходимости взять себя в руки и не вестись на его сладкие речи. Языком мелить всякий горазд!

Поджимаю губы и стараюсь не обращать боле внимания на изречения охотника по мое сердце. Хотя его слова меня и интригуют, и забавят лестно…

– Да как хороша ты, когда стесняешься! – все продолжал он с озорным блеском в опьяненных глазах. – Прошу лишь о милости твоей, краса, ибо я всего-то молодец зелёный, а манящая сила твоя девичья грозит искусить меня сверх всякой меры. Негоже так поступать!

Не могу не вздохнуть, разрываясь между тем, чтобы сдержать свой шуточный ответ и принять участие в этом балагане в мою честь.

В конце концов любопытство взяло верх, и я решила потакать его попыткам завоевать мое внимание.

Это была, ох, забавная игра! Танец искусных слов, за легким фасадом любованием друг другом, за коим могли скрываться и искренние чувства.

Вечер прошел в восхитительном обмене мнениями, каждое слово было ярким штрихом кисти в замысловатой картине нашей расцветающей дружбы.

Лукьян, обладая остроумием и природным обаянием, рассказывал мне об отважных случаях на охоте и чарующих пейзажах вечнозелёных Карпат, перенося меня в мир, где переплетаются моя фантазия и его дивный сказ.

Когда бледно-серебристое сияние полной луны начало заливать деревню неземным покровом, в воздухе раздался легкий ропот предвкушения средь народа.

Древляне, сердца которых переполняли надежды и желания, целеустремленными шагами поднимались на величественный холм подле поселения, пробираясь сквозь густой подлесок к священному месту ежелетнего сбора.

Среди толпы Лукьян, шествующий рядом со мной, с широко раскрытыми глазами оглядел движение, и вопросил: – Почему же мы должны забираться так высоко?

– Надобно так! Легенда гласит, что именно в эту ночь завесы между мирами сплетаются, позволяя нам просить Стрибога, повелителя всех ветров, об исполнении наших самых заветных желаний. – пояснила я, поднимая взгляд к чистому небосводу ночи.

– Ах, вот как!

Глаза юноши возбужденно заблестели, и он ускорил шаг, оставляя меня позади.

Обойдя первых зевак, которые остановились, чтобы высказать свои пожелания ветру, он помчался на самый вверх по склону холма, раскинув руки в стороны, а затем подняв их к небу, остановившись.