Откуда-то со дна души донеслась мысль, но сразу же была забракована, как розово-сопливая и глупая.

Со стороны озера послышался всплеск. Это был уже не первый всплеск, но до этого момента он как-то не привлекал ее внимания.

– Что это там?

– Жабы, я думаю.

– Больно громко, – кошка вывернулась из конспирационного захвата пса и нырнула во тьму. На траву у берега уже опала роса. Лапы тут же намокли и стало холодно. В воде отражались блики огня от удаляющегося факела, смутные дрожащие тени – но это только у самой кромки. Когда Кира подошла ближе к самому озеру, она увидела, что на самом деле в нем отражается – небо! Кошка, позабыв даже дышать, не то, что о каких-то всплесках, задрала голову, и тут же унеслась в глубину млечного пути. Миллиарды сияющих, перемигивающихся точек мгновенно подхватили ее сознание, и медленно закручивая, понесли вверх, дальше, глубже, в неизведанные миры.

Дыхание космоса коснулось ее лица и, не встретив никакого сопротивления, увлекло ее сознание в грезу. Звезды перед глазами стали двигаться быстрее, складываться в сюжет и вот она оглядывается и понимает, что стоит в парящей над вселенной крылатой колеснице, переливающейся сиреневыми и черными перламутровыми волнами. А рядом с нею стоит возница. Его лицо скрыто бежевым капюшоном и пахнет он карамелизированным печеным яблоком. Клоки живого плаща хлопают и вьются на несуществующем ветру. Из-под этой гутаперчивой массы периодически мелькают тонкие бежевые кости, словно покрытые карамельной кожицей. Он смотрит на простирающееся пространство перед ними пустыми глазницами голого черепа. Она тоже переводит взгляд на лежащую впереди вселенную и тут только понимает, что точки звезд кучкуются, скапливаются и складываются в рисунок. И этот рисунок – глаз. Любопытный глаз в треугольнике космических завихрений, который с интересом вглядывается в нее…

Легкий толчок под головой заставил ее очнуться. Кошка открыла глаза и с удивлением обнаружила, что сидит у самой воды, обхватив коленки. А рядом, прижавшись вплотную теплым боком, в такой же точно детской позе сидит пес. Она успела не только усесться тут, но и даже задремать у него не плече, очарованная гипнотическим танцем звезд на черно-синем небе и успокаивающим ритмичным плеском озерной воды.

– Я уж думал нести тебя до кровати на руках придется. Ты совсем вымоталась?

Кира рассеяно кивнула, протирая глаза. Как это она умудрилась так выключиться? И зачем она вообще сюда отошла?

– Очень красиво, – тихо, на грани слышного сказал пес. Он тоже мечтательно вглядывался в небо. – Гипнотизирующе красиво.

– Да… потрясающе. И я правда не помню, зачем я сюда свернула, – подивилась Кира схожести их ощущений. Ночной холод прокрался уже ей в подшерсток, и все ее тело пошло крупной дрожью. Зеленая пора в этой части света не сильно менялась в зависимости от сезона. Но все же в ночном холоде чувствовалась осень. А может быть, холод и сырость тут были ни при чём. Иногда ведь тело дрожит от невероятной, исключительной важности момента или от ощущения близости, настолько плотной, что сама ткань выстроенной разумом реальности рассыпается в прах. – Я… честно говоря, удивлена тебе.

Пес вяло пожал плечами, продолжая смотреть на сияющий бриллиантами небесный свод.

– Почему?

– Ну, ты… не производишь впечатление человека, склонного к созерцанию красот природы.

– Наверное, это потому что я последние *дцать лет все время убиваю людей, – ехидно усмехнулся он. – Но я же не всегда таким был. Хотя нет… почти всегда. Но… можно сказать так: это не весь я. Я вырос на севере. Там небо… это невозможно описать. Но я очень любил в детстве и в юности поваляться под звездами, подремать, помечтать. Да и сейчас люблю, как видишь.