– Ваших голосов очень много и не факт, что они все едины. И как мне выбирать: налево пойти, направо или постоять на месте? Я буду идти своей дорогой, ну, когда изберут… если, – поспешно добавил Елин последнее слово. – Народ – это толпа, которая мало понимает в экономике, так что если выбрали, за кого отдать голос, то уж доверяйте. Можно сказать, слепо верьте. Мы поднимем экономику, сделаем богатой страну! Ну и ваша жизнь улучшится.

– И какой же ценой, и когда-а? – вступил в разговор активист-пенсионер.

– Ох! Как же надоели эти пустые разглагольствования, – не вытерпел Елин, срываясь на пренебрежительный тон. Раздражённый пенсионер в том же духе сказал в ответ:

– Вы, хотя бы для приличия, меняйте свой облик, когда с людьми говорите. Только звери не меняют свою натуру.

– Называйте мой облик как хотите, а я подстраиваться не привык и не собираюсь. Каков я есть – такой и есть! – В голосе Елина слышалась озлобленность. Это ясно уловил Василий Михайлович. Кандидат уже находился почти рядом с ним, пробираясь от сцены сквозь стоящий народ. Внутри Глазкова начали закипать гнев и возмущение, не столь от слов Елина, сколько от мощной негативной энергии, излучаемой этим человеком. Василий Михайлович, потеряв над собой контроль, затрясся во внутренней конвульсии; перед глазами, как в испорченном телевизоре, задёргалось всё видимое. Елин находился уже рядом с ним. Не осознавая своих действий, Василий нащупал в кармане «авторучку», вытащил руку, быстро направил в сторону Елина и нажал на кнопку «оружия». Дальнейшие события с ним происходили без участия разума. Он не помнил, как ушёл из института, как добирался домой. Пришёл и упал на кровать в одежде. Пришёл в себя лишь от голоса супруги.

В институте «Генетика Мозга» проводилась подготовка к реорганизации. Институт решили перепрофилировать на более практическую основу. На исследования не хватало денег в бюджете. Некоторые отделы закрыли, другие перестроили, а Василий Михайлович свой отдел отстаивал до последнего, в основном из желания уберечь материальную базу на будущее. Заниматься исследованиями в текущем времени не хотел и не мог.

Спустя два месяца после своего «опрометчивого» (как он сам определил) поступка, Глазков с волнением и тревогой ожидал сведений и событий, которые неминуемо должны были последовать после его невольного эксперимента. Он просто ждал, не предпринимая попыток разузнать что-либо про Елина – кандидата в депутаты какого-то далёкого округа. В составе партийного блока Елин активно действовал в своём городе – когда же он успевал встречаться с избирателями округа, по которому баллотировался?! Так было до ключевого момента «Э» (как учёный, Василий привык обозначать предметы, факты, события терминами), а после он ничего не слышал, даже ненароком.

До выборов оставалось две недели. Василий Михайлович зашёл к Захару Леонидовичу по какому-то поводу. Заведующий, не отрывая взгляда от газеты, указал рукой на стул, продолжая увлечённо читать. Глазков сел, и газета оказалась перед самым его лицом, так что глаза невольно пробежали по ней. Предвыборная газета блока «СиМ» – эта аббревиатура означала: Сила и Могущество. На первой странице разместился перечень материалов, и среди них Василий увидел «Куда подевался Елин? – узнавал Знакомец». «Если известный журналист заинтересовался, значит есть серьёзный повод», – мелькнула мысль. Василий стал водить лицом вдоль газеты. Тут Захар резко убрал газету и увидел нелепо вытянутую влево шею учёного, даже застыл с открытым ртом на мгновение.

– Если интересуешься – возьми, почитай, – сказал заведующий и, сложив газету, подал её Василию. – Затем он вздохнул, шмыгнул носом (как обычно перед серьёзным разговором) и спросил, как бы извиняясь, но достаточно настойчиво: