Вспомнив, старик тяжело и глубоко вздохнул. Тогда на своем опыте убедился, что воспитательная колония, даже если она советская, не лечит, скорее, калечит.

Семён услышал вблизи шаркающие шаги по асфальту. Приподнял веки и… Увидел сестрёнку, Анютку, значит.

– Привет, – улыбаясь, сказала она. – Вот… Две недели не была… Решила заглянуть… Прибраться… Насвинячил, пожалуй…

– Да нет, Анют… У меня порядок… Зря беспокоишься…

– Так вот взяла и на слово поверила. Жильё без бабьего присмотра за неделю превращается в свинарник.

Брат слабо попытался возразить:

– Не правда…

– Больше, Сень, ни слова! Пошли!

Брат, обречённо вздохнув, поплелся следом за сестрой. Вида не подает, но ведь рад в душе её приходу. Как ни крути, но она есть его единственная отрада под старость. Понимает, что не заслужил, а всё-таки приятно видеть рядом такого родного человечка.

Не прошло и трех часов, как квартира старого холостяка преобразилась – кругом ни соринки, ни пылинки, а вещи разложены и развешаны.

– Кажется, всё теперь в порядке, – произнесла сестра, еще раз критически осмотрев квартиру.

– Спасибо, сестрёнка… Что бы я без тебя делал?

– Спасибо, братец, не диво, – сказала Анюта. – Ставь на плиту чайник. Будем гулять! – вышла в прихожку и вернулась с пакетом.

– Не предупредила и… У меня…

– Зато у меня есть, – догадавшись, что тот имеет в виду, усмехнувшись, сказала она. Достала из пакета кусок ветчины, баночку растворимого кофе и два пирожных, покрытых шоколадом. – Надеюсь, сахар в доме найдется?

Семён согласно кивнул и достал с полки сахарницу и кофейную фарфоровую пару. Поставив на стол, вернулся к плите, откуда подал свисток вскипевший чайник.

Они молча наслаждаются. После того, как в ход пошли пирожные, Анюта, пристально разглядывая брата, спросила:

– У тебя всё в порядке?

– Как говорится, лучше бы надо, да некуда. А что? Почему спрашиваешь?

– Сам знаешь… По-прежнему достает?

– Ты про кого?

– Не притворяйся…. Не скрывай ничего от меня… Если что, скажи… Я из них душу вытрясу.

– Больно бойкая, – укорил, покачав головой, Семён и отставил пустую чашечку. Он попросил. – Давай, Анют, об этом не будем?

– Как это «не будем?» Еще как будем! Извини, но я тебе вот что скажу: не привечай собутыльников. Не будь дурнем, брат.

– Не собутыльники, а дружки, – уточнил брат.

– На кой черт они тебе?

– Без них со скуки сдохну.

– Через них опять можешь попасть в беду. Тебе и в твои годы это надо?

– Не надо, – охотно согласился он. – Но я уже давно другой… Не тот, что десять лет назад.

– Сам не заметишь, как подтянут.

– Нет, с прошлым покончено…. Бывает, мужики придут, тихо посидим за стаканчиком, – заметив, как сестра покачала головой, давая знать, что не верит ни одному его слову, решительно заявил. – Можешь спросить соседей.

– А и спрошу! Не постесняюсь… Умоляю, Сень, будь осторожен. Дружки у тебя – оторви да брось. Ты одинок – они об этом знают. Вот недавно в Нижнем Тагиле такие же… Опоили старика, завладели документами на жилье, вывезли в пригороды и бросили в полуразвалившейся хибаре. Квартиру по подложной доверенности продали. Ищут мошенников, а их и след давно простыл… И вообще…

– Не нагоняй страха и без твоих сказок тошно.

– Тем более, Сень… Ты мне родной человек. Непутёвый, да, но ведь родная кровинушка. Боюсь за тебя, очень боюсь… Нельзя тебя оставлять без присмотра, но ты до такой степени вредный, что ни на что не соглашаешься: упёрся – и ни с места. Как осёл.

– Преувеличиваешь, сестрёнка. Ничего со мной не случится. Да и с дружками нынче разборчив. Не всякого в квартиру пускаю.

– Чего по пьяни не бывает, а? Тебе бы вообще отказаться от спиртного: свою бочку, предназначенную судьбой, давно опорожнил. Пора переключаться на здоровый образ жизни. – Тут сестра безнадёжно махнула рукой. – А! Что тебе мои советы? Что об стенку горох! – и тут она заплакала навзрыд.