Я смотрел на нее и не видел больше ребенка. Джой умело подчеркнула лисьи голубые глаза и изогнутые ресницы, ее ногти были длинными, не такими, как у ребенка, и покрыты бледно-розовым лаком. Она была молодой красивой девушкой, и я частенько переживал из-за того, что для такого набора внешних качеств она была слишком легкомысленна.

— Мама думает, что ты не приедешь домой. Она говорит, что по телефону ты словно подготавливаешь ее, что до следующего года не побываешь в Такоме.

— Это абсурд, ты сама знаешь, как мама любит нагнетать обстановку. Я точно приеду домой. Скорее всего, на Рождество, если получится, то раньше.

— Ловлю тебя на слове, Макс. Если ты не приедешь, то я сама тебя привезу.

На моих губах растянулась улыбка.

— Силенок то хватит?

— Не беспокойся, — фыркнула она, — хватит!

Джой попросила меню у официанта, чтобы выбрать десерт. Себе я заказал еще чая.

Скучающе оглядывая зал, я наткнулся взглядом на нее.

Утконос.

Сначала я подумал, что мне показалось. Но нет. Это точно была она. Рыжие волосы по-прежнему затянуты на затылке, словно она была одной из прихожанок католической церкви. Пушистые ресницы тянутся вверх, однако лишены и грамма туши, а еще розовые пухлые губы, но сомневаюсь, что она воспользовалась помадой, это ее природный оттенок. Напротив нее сидел Даррелл. Она смотрела на него, пока он что-то рассказывал ей.

Чертова идеальная парочка.

Глядя на эту идиллию, я скривил губы и отвернулся.

Джой, кажется, заметила перемену в моем настроении. Любопытные глаза сестры просканировали Даррелла и Митчелл, а затем она вопросительно вскинула брови.

— Это же Даррелл?

— Он самый, — небрежно бросил я.

— Как вам удается работать в одной команде?

— Не без труда.

— А с ним девушка, красотка, — протянула Джой. Обычно похвалы от моей сестры удостаивались немногие, мою бывшую она, например, терпеть не могла. — Знакомое лицо, ты знаешь ее?

К сожалению, знаю.

— Девчонка — корреспондент местного спортивного телеканала. Перри Митчелл.

— Точно. Милашка Митчелл. У Фредди из моей школы, который переехал из Сан-Франциско, есть плакат с ее изображением, периодически передергивает на нее.

— Джой! — предостерегающе бросил я. Она знала, что я не терплю, когда она говорит нечто подобное. — Ты слишком мала для таких выражений.

Сестра закатила глаза.

— Но ты права, — продолжил я, — она очень популярна на Западном побережье.

Сделав глоток чая, Джой вдруг округлила глаза и, пригнувшись к столу, взглянула на меня.

— Твою мать! Это же та, о которой писали в журналах, вас записали в любовники! — воскликнула сестра.

— Следи. За. Языком, — назидательно процедил я. — И я уже говорил, что все статьи — полная чушь.

— Если там нет ни капельки правды, чего тогда ты кривишься, будто съел тухлое яйцо, когда видишь их вместе? — лукаво улыбнувшись, спросила сестра.

Официант поставил перед ней большое кремовое пирожное, и внутренне я возликовал: наконец-то ее рот будет чем-то занят.

— Тебе показалось, — отмахнулся я, хотя сам понимал, что лгу, прежде всего самому себе. — Давай, детское время скоро кончится. Доедай быстрее.

— Тебе не терпится свалить отсюда, не хочешь, чтобы эта журналистка увидела тебя? — спросила сестра с набитым ртом.

— Не неси ерунды.

И снова она была права. Я не хотел, чтобы Утконос видела меня.

В последнее время я старался избегать ее. Тот недавний случай у моей машины окончательно запутал меня. Я одиночка, в моей жизни был только хоккей. Но появляется она: милая, дерзкая и настойчивая, с очень симпатичным личиком и сексуальной фигурой, которую видно даже за той мешковатой одеждой, которую она носит, и я понимаю, что моя обыденность рушится.