Он моргнул. Громко сглотнул и шепотом почему-то ответил:

– Ты когда убежала, я понял. Ну… в общем, много всего. В интернете нашел этот коттедж, его оплатил. Пока через КПП ваше проехал, пока электричку нагнал…

– Как тебя пропустили?! – важнее, конечно, вопросов сейчас просто не было. Глупо как все.

– У меня есть… убедительные аргументы. Это неважно. Лучше скажи, как тебе удалось так быстро найти приключения на свои… ребра.

Как ему объяснить, что все это совершенно неважно? Что знать мне теперь нужно другое.

– Зачем, Кот?

– Ты еще не поняла? Или снова мы малодушничаем, маленькая врушка?

Словно строка из мессы всплыла. Так бы он мне и ответил. Они, наконец, соединялись в сознании: этот волшебный мужчина, меня героически спасший, и тот, кто за прошедший год стал мне роднее и ближе всех в мире.

– Ответь. Я упрямая мышь, ты же знаешь.

– Не хочу отпускать тебя.

Так просто. И так прозвучало щемяще. Столько тихой боли мелькнуло в этих словах, что я даже вздрогнула. Медленно отжала свои непослушные волосы, пряча взгляд.

– Я, кажется, уже чистая. Полотенце тут есть? Или так и будем сидеть до утра в пене и холодной воде: только ты, я и мочалка?

Вечно улыбчивый Кот почему-то даже не усмехнулся. Он ждал другого ответа? Что мне было сказать? “Не отпускай никогда-никогда-никогда, я вся ваша навеки!” И что бы он делал со всем этим счастьем? Ненужным и несвоевременным.

Медленно встал, тут же развернувшись спиной ко мне, и вышел, больше не проронив даже слова.

Обиделся на меня? Почему и за что? Что тут, черт подери, происходит?

Мучительно и неуклюже я попыталась встать. Не получилось. Голова кружилась еще очень здорово, ребра нещадно болели, а рука почему-то отказывалась работать. Зато получилось встать на твердые и непоколебимые почти четыре точки опоры. Это когда жопка кверху, нос вниз. Зато не качает и падать не высоко. Сейчас я крепенько уцеплюсь рукой за край ванны, сяду тихонечко на колени, а там…

– Ты получаешь какое-то странное удовольствие, делая глупости, Лю? Я принес полотенце, куда поползла.

Стою я такая красивая на четвереньках, а где-то там, выше, мужчина моей мечты удивленно смотрит на все это безобразие. И, видимо, даже сочувствует. Ну и кто я после этого?

– Даже не спрашивай. Помоги лучше мне встать.

На спину приземлилась пушистая ткань, обернулась вокруг бренного тела, промокая и оборачивая. Черт! Вот это я влипла. От одной только мысли о том, что эти крепкие и красивые руки мужские осторожно проводят ладонями по спине, меня затрясло, как в строительной камнедробилке.

А потом эти самые руки меня осторожно подняли, подхватив, и унесли, как ту самую мышь, в когти попавшую к сытому хищнику.

– Мне бы одеться. Хоть капельку, – голос я все таки подала, на всякий случай. – Разнообразия ради, немножко совсем. А то у нас явное гендерное неравноправие. И вообще, зачем ты меня совершенно раздел?

Ничего не ответил. Принеся меня молча на кухню, осторожно выгрузил на маленький кожаный диванчик. Тут было уютно: круглый деревянный стол, над которым висел красивый соломенный абажур светившего теплым светом светильника.

Невзирая на белые ночи, в доме было довольно темно: кухня разместилась на большой застекленной веранде, плотно увитой диким виноградом. Кожаная мебель, темные шкафы. Марк быстро осваивался здесь, нашел чашки, включил электрический чайник. Он вообще выглядел тут органично и сосредоточенно, точно капитан небольшого суденышка, что уверенно идет по волнам прямо в шторм.

– Пиджак и белье уже в стирке, платье… я твоими вещами чуть позже займусь. Прости, нужно было тебя осмотреть и быстро растереть. А пока могу только дать тебе еще одну свою, запасную футболку. Последнюю. Могу для равноправия снять свою мокрую и повесить на сушку.