Он медлил еще несколько долгих секунд, словно что-то важное для себя решая окончательно и бесповоротно. Одно гибкое движение и у меня на спине оказались сразу обе мужские руки, обжигая, поддерживая, обещая.

Столкновение губ. Жадно, голодно, глубоко.

Мы целовались как ненормальные, как подростки в подъезде. Мы торопливыми прикосновениями взбивали сладкую пену безудержной страсти.

Он прижимал меня к себе так, как будто боялся, что я снова сбегу. И мне не было больно, хотя на моих тощих ребрах от ушибов следы уже наливались зловещей синевой.

Я цеплялась за его тонкую футболку, с восторгом осознавая, что этот великолепный мужчина вернулся за мной. Додумалась, наконец-то. И года ведь не прошло.

Здесь и сейчас, в этом маленьком доме, были только мы двое: взбудораженные, возбужденные и влюбленные.

Мы изучали друг друга, как пуще жизни жаждущие открытия новых земель неистовые пионеры.

Я даже бы и не заметила как он подхватил меня на руки, но пришлось разорвать поцелуй.

– В ванную, продрогшая Лю. Срочно. Ты кашляешь и сипишь как белуга.

Как белуги сипят я понятия не имела. И ляпнула, не подумав:

– Грязных девушек не уважаете, сэр Кот? Я не слышала сип белуги, но мыться сил нет совершенно. Прости. Можно только из ведра окатить меня и прополоскать, словно тряпочку.

Положив ему на плечо свою буйную голову, я закрыла глаза. У меня уже есть у меня в сундучке лучший в жизни моей поцелуй. Буду потом вынимать эти воспоминания и наслаждаться, как главным сокровищем этой Вселенной.

– Хочу основательно нежно и долго любить одну совершенно отчаянную девушку. Но вначале я все же тебя вымою и осмотрю. В нас крепко вбивали кое-какие навыки оказания первой помощи. Ухо к носу пришить не смогу, но немножечко подлатаю. Согласна?

Возражать не хотелось. После случившегося здесь, я вдруг разом расслабилась, словно мы с ним действительно преступили через незримую черту. Дверь за спиною закрылась, отступать больше некуда, мы с Котом теперь по одну сторону баррикад.

Спешить больше некуда.

Только поджав колени к груди, сидя в ванной, аккуратно намыленная, я начала вдруг задумываться. Сижу я такая прекрасная, в синяках, голышом, уже даже практически чистая. А что дальше?

Хорошо так сидеть: с совершенно закрытыми глазами, ощущать теплые руки на коже, целомудренно и усердно меня намывающие. Пальцы, разбиравшие волосы, которые норовят стать запутанной паклей. Как в детстве, когда строгая мама уставала от многочасового моего бултыхания в ванной и приходила “заканчивать все это безобразие”. Нежно, терпеливо, молча.

– Марк… – я не могла смолчать больше. Голова треснет же так от дурацких фантазий. – Как ты нашел меня?

– Как обычно, вполне симпатичной, – руки вдруг замерли, а потом одно лишь движение, гладящее, скользнувшее по спине как-то особенно чувственно, и голос его изменился. – Прости.

Тонкие струи согревающей и очищающей самую душу воды пришли сразу же вслед за этой странной лаской. Захотелось увидеть его сейчас же. Но мокрое лицо было в мыле, и мне удалось лишь слепо откинуться, словно ища его голос.

Влажные пальцы осторожно прикоснулись к щеке, по скуле пробежались к подбородку, сгоняя хлопья пены вниз.

– За что? – смогла тихо выдавить.

Тихий вздох. И ответ, прозвучавший немыслимо близко, у самого уха:

– Я мог опоздать. Тебе крепко досталось.

Смешной. Мне вообще в этой жизни крепко доставалось. Видимо, он просто вечно опаздывал.

– Как вообще ты там оказался? Марк, ну я буду клещами тянуть из тебя? Говори же, мне важно услышать!

И глаза даже открыла. Вся такая голая, мыльная, зато в праведном негодовании. Это я сделала зря. Кот сидел очень близко на корточках, мокрый, в прилипшей к телу футболке, и волшебными своими глазами смотрел на меня. Один такой взгляд которых вышибал сразу дыхание и все мысли сводил лишь к желаниям.