– Вам до сих пор не предъявлено обвинение, – игнорируя его слова, продолжил Сокольский. – Пистолет и отпечатки – реальная улика, которая указывает на вас, как на убийцу.

– А всё остальное? – спросил Мегавой.

– Вы про устройство, при помощи которого меняли время фиксации своего пропуска на проходной? – Сокольский криво усмехнулся. – Считайте, что его нет. Записи камер слежения в коридоре вашего ведомства мы изъяли. Что остаётся?

– А если я напишу чистосердечное? – Александр Павлович позволил себе покапризничать.

– Что вы напишете? Что смогли за две минуты изменить записи камер, потом застрелить средь бела дня своего друга и сослуживца Астафеева, уйти с места преступления незамеченным и дистанционно поменять время своего выхода из здания? И супер-современная система, установленная по указанию вашего начальства, оказалась глупее бабушки-вахтёрши? – Сокольский снова усмехнулся. – По официальной версии, вы ушли раньше убийства, вернулись к себе домой, употребили в короткий срок пару бутылок крепкого напитка и были найдены одним из ваших соседей в состоянии полной невменяемости. – Сокольский жестом остановил Мегавого, открывшего было рот. – Последнее обстоятельство нам пришлось смоделировать, чтобы без лишних вопросов вывезти вас с квартиры и доставить в нашу лабораторию. По той же официальной версии, вы попали в больницу с белой горячкой. Уж извините, это было самым очевидным способом уберечь вас от тех людей, которые вживили вам имплант.

– И теперь, в благодарность, я должен сменить хозяев и работать на вас? – не без горькой иронии произнёс Александр Павлович.

– Хотите понести наказание за то, что по собственной глупости попались в руки преступников и по их приказу пристрелили своего друга? – Сокольский встал и смотрел теперь на Мегавого сверху вниз, сдвинув светлые брови. – У вас есть выбор. Вы можете спрятаться в тюремной камере, где благодарное государство будет кормить вас те несколько лет, которые вы отсидите за убийство. Вы можете даже малодушно пустить себе пулю в лоб, чтобы не мучиться угрызениями совести. Бог вам судья! Могу вернуть вам ваш наградной пистолет, который вы когда-то получили за доблесть и мужество. Или предпочитаете тот, который вы спрятали под корнями дерева? – Сокольский не отрываясь смотрел в посеревшее лицо полковника Мегавого. – Я бы предпочёл, чтобы вы работали на свою страну. Воспринимайте это как наказание, если не можете иначе. И подумайте о том, что помимо суда уголовного есть высший суд – суд вашей совести. – Он неожиданно сменил тон и добавил мягко: – Я зайду через пару дней. Решение вы должны принять сами.

Он отвернулся и вышел из палаты.

* * *

– Не думал, что мы с вами так скоро увидимся, – признался полковник Марусин (ударение на первый слог, как он сам всегда подчёркивал), протягивая Сокольскому руку.

Встреча состоялась в кабинете генерала Чёрного. С того момента, когда Сокольский зачитывал Всеславу Михайловичу Марусину газетную заметку об аномальной буре под Выборгом, не прошло и трёх месяцев.

– У Игоря Сергеевича есть для вас интересная информация, – объяснил генерал, поигрывая толстой нижней губой.

В осенне-зимний период Дмитрий Иванович Чёрный чувствовал себя особенно хорошо. Наверное, из-за того, что погода прохладная. А может, ему нравилось, что его подразделение вышло вперёд разведки. Пусть даже это простое везение, но и удача зависит от долгой предварительной подготовки.

– Моим людям удалось найти майора Селезнёва, которого обвиняли в краже образца «К-299», – начал Сокольский. – Он уже несколько дней у нас в изоляторе прячется.