Держите в руках подкидную синицу,

Живите вдали от толпы и страстей.

Закройте, закройте дома и границы,

Сидите и ждите дурных новостей.

Попугай страдает, если муж поёт,

Прячется за фикус возмущённый кот,

Слышится повсюду громогласный бас —

Грозные соседи мужу не указ!

Нет уже ни мочи, ни душевных сил —

Так фальшивит, словно кто-то укусил!

Он мужчина смирный и совсем не злой —

Ну, споёт под вечер или в выходной…

А теперь наутро, в полдень и в обед,

(Будто бы в маршрутке – остановок нет)

Я до самой ночи слушаю шансон,

Только с перерывом на здоровый сон.

«Мурка», «Белый лебедь» и «Охотный ряд»,

Как «Убили негра» и «Костры горят»!

От дурного рёва съехал мой чердак,

Затыкаю уши… Слышно, но не так…

Ничто не вечно под Луной,

ничто не вечно.

А жизнь игрушкой заводной

шумит беспечно.

Нам всем положен проездной,

но от конечной

душе идти уже одной

тропою Млечной.

Пока наш поезд не ушел,

пока мы вместе,

не прячьте рукописи в стол,

слагайте песни.

И, если есть чего сказать,

зачем смущаться?

Ведь все равно не нам решать,

чему остаться,

а что уйдет в небытие,

как лист осенний…

Пой о своем житье-бытье,

мой современник.

Смотри – выводит соловей

свои рулады,

он не заметен средь ветвей,

но звукам рады.

Крутая времени река

так быстротечна.

Ты разогрей свое «пока»

теплом сердечным.

И, как весною соловьи

поют, хмелея,

Пой о разлуке и любви,

слов не жалея.

Ты растряси, перебери

свои архивы

и с нами вслух поговори,

пока мы живы.

И, если есть чего сказать,

зачем смущаться?

И вообще не нам решать,

чему остаться

Одинокие прогулки,

Синих масок встречный блиц.

Выбираю переулки,

Где поменьше лишних лиц.

Перестала слушать вести —

Не планета, а дурдом…

Ну когда ж мы снова вместе

Шумной улицей пойдем?

Посидим часок в кафушке

Без запретов и препон…

Кто же знает? Разве Пушкин…

Только вряд ли скажет он.

Ах, какие стоят в октябре денёчки!

Так прозрачно-легки, что не передать.

Можно вволю гулять, не таясь в тенёчке,

Тишь да гладь, пастораль, просто благодать.

Этот воздух хмельной можно пить глотками,

Средиземной волной ножки омывать…

Только лёг поперёк преткновенья камень —

Этот чёртов covid… Как его убрать?!

И опять всей страной мы на карантине —

Нет дороги к друзьям, не пойти к родне.

За окном красота. Осень в дымке синей

Уплывает вослед лету и весне.

Кармическая кара карантина

Под титры странных сюров Тарантино,

Клиническая мрачная картина —

Эрзацный кофе, скуксившийся кекс…

Ступни босые… Скользкие ступени…

Сопение в дурацкой мыльной пене…

А результат – рост индекса рождений.

Причина – ставший ежедневным секс.

Мы пока что законопослушны:

маски есть на бледнеющих лицах.

Сколько ж времени будет нам нужно,

чтоб вконец на весь мир обозлиться?

Чтоб взроптать, разувериться, бросив

верить в логику объяснений!

…А больной невидимка уносит

год у целого поколенья.

Ты не вейся, чёрный ворон, над моею головой…

Николай Верёвкин

Ко́вид-corvid1 добычу клюёт, точно чёрный ворон,

Растерзав заразившийся мир на «до» и на «после»,

Разделив человеков на стаи: «верю!» – «не верю…».

Над планетой Земля распростёр свои крылья ко́-рон… —

Карр! – …ронован почти каждый сотый – вдали и возле,

Он уже постучал не к кому-то, а в наши двери.

Грустен комикс, где вирус на троне сидит в короне,

Потому что всё чаще мы близких своих хороним…

Страданий путь – на Небеса дорога,