Вернулся Семён поздно. Стараясь не шуметь, отпер дверь и на цыпочках прошёл в комнату. Может, Зягура уже спит, и тогда врать не придётся. Она не спала, сидела в полной темноте на коврике у кровати и при виде Семёна радостно завозилась.

– Зяма, ты прости, я сегодня еды достать не смог, – принялся оправдываться он. – Понимаешь, там, где я был…

– О, мой господин! – воскликнула Зягура. – Тебе не надо беспокоиться о пище. Здесь её полно! Я поела сама и могу накормить тебя!

«О, боже! – сжался Семён. – Не иначе, у соседки что-нибудь стырила! Ну, теперь старая грымза опять в милицию заявит…»

– Пойдём! – Зягура потянула Семёна на кухню. – Это здесь.

Она отодвинула мусорное ведро, и оттуда в разные стороны сыпанули тараканы. Зягура ловко наловила их целую горсть и протянула Семёну.

– Очень вкусные насекомые! И глупые, ничего не боятся. Их так много, что надолго хватит! Ешь, мой господин!

– Ты, что?! ЭТО ЕЛА?!

– Конечно! Когда я была жабой, я о таком и мечтать не могла! Знаешь, как много надо наловить комаров, чтобы насытиться? А мелкие мошки вообще из одних крыльев состоят, только во рту хрустят.

«О, боже! Лучше бы она у соседки колбасу украла!»

– Брось эту гадость! – Семён разжал её кулак, стряхнул на пол насекомых и раздавил тапком. – И пообещай мне не есть тараканов, хорошо?

Утром Семён пошёл к ближайшему продуктовому магазину.

– Вам грузчики на один день не требуются?

– Требуются, – обрадовалась толстая тётка в грязном белом халате. – А то наш Ильич с утра нажрался, как скотина, – она от души пнула в бок сладко спящего на ящиках мужичка. Мужик на мгновение перестал храпеть, чмокнул губами, непонятно чему улыбнулся и снова переливчато засвистел. – Сволочь! Одни мучения с ним. Постоянно самим приходится разгружать машины. Только ты, парень, учти, заплатить мы не сможем. Нам по бухгалтерии эту статью расхода не провести. Натурой возьмёшь?

– А что дадите?

– Курицу, килограмм лука и буханку хлеба. Годится?

Ещё бы не годилось!

Семён варил курицу и удивлялся сам себе: никогда бы не подумал, что простое приготовление ужина может так приятно щекотать чувство собственного достоинства. Зягура вертелась рядом, втягивала носом воздух и сопела от нетерпения. Наконец он решил, что можно вынимать. Вывалил тушку на большую тарелку, очистил от шелухи несколько крепких луковиц, нарезал толстыми ломтями хлеб и отнёс всю эту роскошь в комнату.

– Ну-с, принцесса Зягура, у тебя, как у августейшей особы, есть право первого куска мяса?

Зягура радостно кивнула.

– Тогда принимай дичь!

Зягура проигнорировала протянутую ей вилку, схватила курицу и вцепилась в неё зубами. Семён ещё никогда не видел, чтобы человек с такой скоростью поглощал пищу. Она ела, громко чавкая и урча от удовольствия, только косточки сплёвывала, и со смачным хрустом закусывала луком. Вскоре на тарелке остался только обглоданный остов. Зягура облизала пальцы, откинулась назад, громко рыгнула и блаженно зажмурилась. Живот, и без того немаленький, выпятился под свитером круглой тыквой, губы залоснились от жира. «Совсем голодная была» – подумал Семён и промокнул тарелку хлебной корочкой.

На следующий день к курице выдали упаковку макарон и полмешка картошки.

Зягура тоже рвалась добывать пропитание, и Семёну приходилось присматривать за ней в оба. Как-то они вышли прогуляться, и возле помойных баков Зягуре на глаза попалась выброшенная лыжная палка. В Зулумбийской принцессе мгновенно проснулись охотничьи инстинкты: она, радостно улюулюкая, подхватила палку, содрала с неё пластмассовый наконечник и сиганула в кусты. Хорошо, у Семёна ума хватило за ней рвануть. Он вовремя успел, схватил Зягуру за руку в тот момент, когда она уже размахнулась, чтобы метнуть «копьё» в толстозадого пуделя.