Срочно!

Тут он вспомнил беззащитного малыша. Спайк оставил его одного! Это и выдернуло его из мимолетного сна, из беспамятства. Из сна о странной кукле, говорящей маминым голосом.

Спайк лежал лицом на полу.

Он открыл глаза, но не шелохнулся. Несколько секунд, возможно даже минут, лежал, и, смотрел, как тоненькая струйка стекает у него из рта на линолеум. Кровь была тёмно-алой. Возможно, это освещение так меняло цвет. В итоге он медленно приподнял голову, приложив сперва немало усилий. Голова оказалась чугунной, колокольный звон в ушах. По ней будто шандарахнули чем-то очень тяжёлым – так оно по сути и было.

Значит его не застрелил тот урод с винтовкой наперевес.

Отлично.

Чудесно.

Х-о-р-о-ш-о!

В такие моменты Спайк размышлял, что если всех суицидников, пытающих покончить с собой, ставить без их ведома между жизнью и смертью, то будьте мать его дери уверены на все сто – они начнут ценить жизнь!

Часы в коридоре показывали 7:20.

Час пролетел, как миг. Так бывает, не правда ли?

Спайк окликнул ребёнка:

– Малыш? Малыш?

Но никто не откликнулся.

Спайк поковылял к матрасу, но вдруг ноги подкосились, и он растянулся на полу, зубы во рту щёлкнули, как тиски.

Гул в голове, странный, несмолкающий, будто высоковольтные провода. Спайк приподнялся, перед глазами скакали чёрные точки, и ему почудилось, что он опять сейчас повалится на пол. Но нет, он удержался на ногах, ему правда пришлось немного прислониться к близлежащей стене. Потом он увидел костыль. Тот лежал рядом, у упавшего полотна – остатков входной двери. Спайк подтянул его ногой, приложив небольшие усилия. Потом опёрся на него, когда костыль угодил ему в руки.

Спайк понял, что черепушку ему снесли хорошенько. Состояние было как у пьяного: стоишь ровно, а тебя колбасит, будто ты угодил в центрифугу.

– Малыш? – вновь позвал Спайк, но голос свой не узнал. Будто из его уст говорил некто другой. Другой, грубый и с хриплым голосом.

Что-то зашуршало в коридоре, – там, где недавно орудовали мародёры.

Спайк, пытаясь удержать взгляд, смотрел в ожидании, в ожидании виновника звука.

Чёрное тельце вынырнуло из-за угла и метнулось в его сторону. Спайк сначала вздрогнул, думая, что это жирная уродливая крыса.

Потом сознание наконец пришло в себя, вернулось как запущенный в небо бумеранг.

Это была кошка, чёрная, с белыми пятнами.

Она беззаботно заглянула в комнату и сверкнула своими зелёными глазами. Беззвучно перешагнула через порог и прогулявшись по полотну двери, подошла к Спайку.

Парень смотрел на животное, не отрывая глаз. Кошка была сильно похожа на Китти – кошку родителей.

Кошка мурлыкнула и начала лизать руку Спайку.

Спайк смутился, а где-то в душе что-то кольнуло: он вспомнил как в детстве по случайности убил кошку, и сейчас, ему казалось, что это существо как раз пришло за ним, чтобы забрать его с собой. В ад.

Спайку казалось, что он умер.

Почему нет? Разве его положение сейчас не похоже на преисподнюю?

Спайк убрал руку от шершавого языка кошки и приподнялся. Гонг в голове слегка стих. Кошка прошлась по комнате, потеряв к нему интерес и улеглась на матрас.

Парень встал на колени, потом вытянулся во весь рост. Колени хрустнули, будто сухие ветки.

Спайк наблюдал за кошкой.

Она ещё раз мурлыкнула, глянув в его сторону.

Бледная рука вытянулась из-под матраса. Маленькие белые пальцы-косточки потянулись к кошке. Она слегка шелохнулась, почувствовав чьё-то присутствие совсем рядом.

«Она звала собаку, а прибежал волк» – вдруг пронеслось у Спайка в голове. Он так и не вспомнил, где слышал это выражение. Может быть в сказках, которые в детстве ему читала мать.