Их квартира когда-то была коммунальной, и Зоя об этом знала. Но потом Зоиным родителям удалось что-то обменять, провернуть какой-то невероятный кульбит, что-то продать и выменять, и теперь она принадлежала только их семье. В Зоином классе все жили в своих квартирах, но во дворе она знала нескольких девочек, которые до сих пор жили в коммуналках. Зоя с ужасом представляла, как им, девочкам, приходится делить туалет и кухню с другими жильцами. Зое казалось невероятным, что на их кухне могли бы быть чужие люди. Или вдруг, встав с утра, она могла бы обнаружить в туалете соседа или соседку.

Зоины же родители выросли в московских коммуналках. Иногда папа рассказывал ей про своё детство. Папа провел его в коммуналке на улице Домниковской, около площади Трёх вокзалов. В папиной коммуналке жили разные люди: пьяница дядя Коля, инвалид-ветеран Толик, безымянные фабричные подруги. Зоя холодела от ужаса, когда папа рассказывал ей про шпану, с которой вырос во дворе, про игры в ножички и драки до первой кровянки. Она думала, что вот уж Власов никогда не смог бы стать авторитетом на Домниковке, в папином дворе или в папиной коммуналке в то время. Зоя переживала за папу, хотя всё это было уже давно и всё закончилось хорошо, папу не зарезали и не убили, но она каждый раз с ужасом думала, как страшно, наверное, было её папе всё это пережить в детстве. На Домниковке был свой кодекс чести, и Зоин папа прошёл это испытание и оказался достоин этого кодекса. А ещё Зоя мечтала о том, как Домниковская шпана избила бы Власова, осудив его за недостойное поведение, и как Власов плакал бы и молил о пощаде, но шпана бы его не простила.

В конце сентября, когда жизнь в седьмом классе уже немного успокоилась и вошла в русло, а первая четверть почти наполовину закончилась, Зоиному классу объявили, что скоро у них будет возможность изучать французский. Для этого нужно было оставаться после уроков на лишний час, по вторникам, средам и четвергам. Французский, как выразилась учительница, предлагался на факультативной основе, но если уж они начинали его изучать, должны были получать за это оценки. Зоя на французский записалась, предварительно убедившись в том, что Власов на факультативные занятия ходить не будет. Она и не сомневалась – после школы Власов уходил играть в хоккей. Он занимался спортом серьёзно, и тренировки у него были каждый день после школы. Отец Власова и его старший брат были то ли профессиональными, то ли полупрофессиональными игроками в хоккей. Во всяком случае Власов хоккей обожал и даже в школе изредка появлялся с клюшкой, которую оставлял в раздевалке.

После записи на занятия про французский говорить перестали. И Зоя даже забыла, что вообще куда-то записывалась. Но потом, уже в начале декабря, всех, кто записывался на факультатив, попросили остаться после уроков. Зоя сначала не поняла, в чём дело, когда классная руководительница объявила: «Сегодня у вас будет французский. Первое занятие». Дальше она назвала несколько фамилий и приказала остаться.

Зоя не успела предупредить маму, так внезапно всё произошло. После занятий она осталась на своём месте, как и было приказано. В классе сидело ещё человек пять или шесть. Через несколько минут появились ещё ребята – это пришли ученики класса «Б». Некоторых Зоя знала, а других, несмотря на то что учились они рядом уже шесть лет подряд, видела будто бы даже впервые. Оставаться в классе после двух было непривычно. Ребята нервно перешептывались, ждали. Все немного переживали. Зоя решила не терять время даром, и раскрыла учебник алгебры. Но не успела она открыть книгу, как в класс вошла женщина.