«Наконец-то прошло, – подумала девочка, – теперь смогу поспать». Она прошмыгнула к себе в комнату и легла в кровать. Но заснуть не смогла. Цветовые круги витали по комнате, то приближаясь, то отступая. Зоя наблюдала за ними. Круги делались то больше, то меньше и, когда она закрывала глаза, полностью поглощали её существо.

Зоя сначала пыталась бороться с видением, но потом решила порисовать. Она включила свет, вытащила фломастеры, до которых не дотрагивалась уже больше полугода, с момента, когда она написала и разрисовала узорами письмо Андрею. Зоя стала рисовать в дневнике. Ей вспомнилась улитка, которую она рисовала в Москве после разговора с Инной Львовной.

«Временные ветки, – пронеслось у неё в голове. – Улитка, улитка. Эскарго». – Зоя вспомнила про Париж и про то, как она там побывала впервые по-настоящему несколько недель назад.

«Неужели это была я? Как же это могла быть я, ведь я только что танцевала на рейве; а как же я могла и быть во Франции, и посещать культурные заведения, любоваться замками, и смотреть на картины, а теперь я только что провела почти целую ночь на самом настоящем рейве! И они все танцевали! И PLUR! Как это странно! – девочка с удивлением крутила в голове события предыдущей ночи. – А ведь они такие классные! – она представила себе милую Лису, которая так замечательно двигалась. – Какая красивая та Лиса. Может быть, Ян нас познакомит?»

Ей очень захотелось так же красиво двигаться и быть такой же хорошенькой, как Лиса, которая так очаровательно смеялась. «PLUR! PLUR! Peace, love, unity, respect! Мир, любовь, единство, уважение! Как чудесно». Зое захотелось снова попасть на рейв, к тем людям, которые были такими приветливыми и доброжелательными. Она закрыла глаза. Розовая змея отступила, и Зоя наконец-то смогла заснуть.

– Зоя! Зоя! Тебя к телефону, – услышала Зоя папин голос.

– Иду! – прошептала она.

– Зоя! Ты не слышишь? Уже половина первого. Почему ты ещё спишь? – и папа захрипел в трубку со своим ужасающим русским акцентом: – Щи из слипинг8, – но Зоя уже выскочила из комнаты и попыталась перехватить трубку.

– Папа, я проснулась!

– Тебя к телефону. Медведев!

Узнав, что фамилия у Андрея Орсини, Зоин папа тут же перекрестил его в Медведева и очень радовался своему изобретению. Папа не любил Андрея. За что именно, Зоя не знала. Ничто не смягчало его отношения: ни то, что Андрей неизменно старался говорить с ним по-русски, ни то, что он был предельно вежлив. Зоин папа сразу решил, что Андрей недостоин отношений с его дочерью. Узнав, что дочь встречается с французом, папа как бы невзначай заметил: «Французы – очень подлая нация. Об этом ещё Достоевский писал. Это общеизвестный факт. В „Идиоте“ отлично отражено». Зоя парировала, что Андрей был корсиканцем по происхождению, но на папу этот аргумент не подействовал. После первого же разговора с Андреем папа решил, что ему доверять не стоит и что Андрей по-настоящему не знает ни математики, ни физики. «И чему их там учат? – возмущался папа, узнав что-то от Андрея про его программу в Карнеги Меллон. – Мы это проходили в девятом классе. Это же элементарно. Производные функции. Я просто потрясён. И этот Карнеги Меллон – престижный университет? Какое ничтожество!»

Зоя никогда не знала, как ответить на папину реакцию. Кто был ничтожеством, Андрей или его университет? Спорить с отцом было бесполезно. Если уж тот пускался в размышления такого сорта, то его надо было оставить в покое.

С самого начала Зоя чувствовала, что у Андрея не заладятся отношения с её родителями. Она не особо и хотела их знакомить, но Андрей настоял на встрече, и в середине февраля, через полтора месяца после его переезда в Питтсбург, Зоя пригласила Андрея на чай. Он пришёл с букетом цветов, которые вручил Зоиной маме, и очень старательно представился по-русски, выговорив специально заученную фразу, картавя букву «р»: «Добрый день, меня зовут Андрей Орсини. Я Зоин друг». Потом последовало рукопожатие, и они сели за стол. Ради его визита Зоя долго убиралась на кухне, чтобы привести её в достаточно приличный вид. Она отдраила раковину и плиту, которая обычно была залита чем-то липким и покрыта коричневым налётом. Зоя даже перестелила клеёнку на столе, заменив её на новую, белую. Но кухня всё равно казалась ей грязной и убогой, и она ужасно стеснялась их обстановки и перед встречей пыталась отговорить Андрея от знакомства, но он настаивал на своём: