– Нет.

– Никто не говорит. Марта знает несколько фраз, но больше не хочет ничего учить.

– Так что случилось с твоим отцом?

– Пойдем, возьмем еще пива.

Клюква махнул рукой Джереми, Мопсу и Марте, но они даже не заметили. На входе мы столкнулись с Яном. Глаза его еще сильнее покраснели, смокинг помялся, а нос выглядел так, точно его ткнули в миску с сахарной пудрой. Он довольно вяло мотнул головой и протиснулся к перилам. Я вспомнил смесь злобы и испуга, когда он спрашивал, осуждаю ли я его, и мне стало жаль беднягу. Пэт тащил меня за собой на второй этаж, я не спрашивал, зачем мы туда поднимаемся, если внизу полно выпивки. Наконец, он остановился у одной из дверей, огляделся по сторонам и шагнул в темную комнату. Послышалась какая-то возня, а потом загорелся ослепительный свет, резанувший уставшие глаза. Помещение было раза в два больше, чем комната Яна, и в тысячу раз чище. Вдоль стен стояли пуфики, диваны, раскладушки и мини-бары. Клюква взял себе банку лаосского пива и плюхнулся на кожаный диван, я последовал его примеру.

– Ты тут не один социофоб. Правда, я не имею ничего против небольшой компании, а большие шумные сборища напоминают мне португальское побережье в разгар сезона. Всегда становится не по себе.

– Я не социофоб. Просто не люблю людей, и сближаться с ними.

– Всегда так было?

– Нет.

– Что произошло?

– Сначала расскажи об отце.

– Как думаешь, ничего, если мы здесь закурим?

– Это ты меня сюда притащил.

– Тогда я разрешаю.

– А я жду продолжения.

– Мать воспитывала меня сама, денег вечно не хватало, отец пропадал месяцами, а когда появлялся, писал мемуары, биографии, организовывал благотворительные вечера. Они часто ссорились, а я боготворил этого человека. До сих пор боготворю. Он поступал по-свински по отношению к нам, но спас жизни тысячам людей по всему миру. В последний раз, когда я его видел, он уезжал в Сенегал. Мне было четырнадцать. Вместе с давним товарищем он уехал лечить африканцев от какой-то загадочной болезни, а потом не вернулся. Мы с матерью переехали в Австрию, потому что там жила ее родня, я поступил на журфак, но не доучился полтора года, и сбежал из дому. Мы разные люди с отцом, я был трудным подростком, замкнутым, тщеславным, никогда не умел давать, считал, что весь мир мне должен, и только брал без конца. Но потом во мне что-то замкнуло, и я решил побывать везде, где бывал отец. Я надеюсь однажды сложить воедино мозаику его доброты, поступков, его личности. Хочу понять его. Может, даже найти. Сложно поверить в то, что он мертв. Никогда до конца не осознаешь этого.

– Как будто тот, кто ушел, все еще присутствует в твоей жизни, да?

– Ты тоже кого-то потерял?

– Себя.

– Оно и видно.

– А остальные? Что они ищут?

– Сначала ты ответь на мой вопрос.

– Я не знаю, что надеюсь найти.

– Другой вопрос. Про медведя-одиночку.

– Слушай, это слишком трудно. Дай мне еще пива, и я задумаюсь над этим всерьез, а ты пока расскажешь о Марте, Мопсе и Реми.

Клюква захохотал, и я невольно посмотрел на дверь. Все же – мы незаконно проникли в чужие владения. В коридоре было тихо. Клюква встал и погрозил мне пальцем, совсем как Марта.

– Так не пойдет. Пива я тебе достану, но об остальных рассказывать не буду. Поедешь с нами – спросишь у них сам все, что тебя интересует.

– На кой хрен я вам сдался?

– Это вопрос к Реми. Хотя всем остальным ты тоже понравился.

– Даже тебе?

– Даже мне.

Весь следующий день ни Яна, ни Мэла не было видно. Тусовка закончилась в начале одиннадцатого утра. В это же время нас разбудила Марта. Она долго орала на Клюкву за то, что он не сказал, куда мы пошли, и они всю ночь не находили себе места от беспокойства, а Мопса тошнило, и Реми приходилось бегать за льдом и успокаивать его. И вообще, пока мы нежились в тишине на огромном кожаном диване, они втроем спали в какой-то комнатушке, больше напоминавшей кладовку. Мне показалось, что сонный Клюква был совершенно не в состоянии воспринимать упреки Марты всерьез, так как время от времени голова его беспомощно падала мне на плечо, и я был вынужден незаметно его встряхивать, чтобы Марта не разошлась еще больше. В конце концов она огрела его подушкой, кинула в нашу сторону какую-то статуэтку и вышла из комнаты. Мы привели себя в порядок и спустились вниз. Немногие гости, еще не нашедшие место для сна, или собиравшиеся уезжать, слонялись по первому этажу, точно сомнамбулы или ожившие мертвецы, врезались друг в друга, спотыкались, опрокидывали столики, сервированные заботливыми официантами к завтраку.