Она вновь выразительно посмотрела на меня, и в ее взгляде читалось: "Отвлекай лучше!"

- Эм... Антон, а как у тебя с этой девчонкой? С Полиной, кажется.

- Саш, я виделся с ней три недели назад. Ты чего? - Булаткин с подозрением покосился на меня.

Я нервно переступила с ноги на ногу и продолжила:

- Короче, я недавно узнала, что одна моя знакомая тайно влюблена в тебя.

- Да? И кто же? - Антон повернулся ко мне, и в его глазах зажегся интерес.

- Я не могу сказать, это секрет.

- Секрет - это, когда ты молчишь и не заикаешься о том, что в меня кто-то влюблен, - возразил Антон. - А теперь, раз сказала "а", говори и "б".

Боковым зрением я видела, что Ада уже расстегнула рюкзак Булаткина и медленно кладет в него кепку.

- Это... Лиза Арсеньева, - вдруг осенило меня.

- Ой, не... - вздрогнул Антон. - Она же это... Лысая как моя коленка. Я как-то, знаешь, в этом плане традиционно мыслю, волосы люблю.

Лиза была девчонкой, которая в том году ни с того ни сего пришла в школу поле весенних каникул с бритой головой. Прям под ноль. С нашей класснухой тогда чуть приступ не случился. Арсеньеву даже повели к директору, но проку в этом не было: косы-то обратно не пришьешь.

- Так у нее за лето волосы немного отросли, - продолжала веселиться я.

- "Немного" не поможет. Надо, чтобы много отросли. Очень много.

- Ну, на нет и суда нет, - пожала я плечами.

Моя миссия была выполнена. Кепка благополучно перекочевала из сумки Ады в рюкзак Антона.

В кинотеатре друг, конечно же, обнаружил свою пропажу и уставился на нее так, будто она была доказательством существования инопланетной жизни. Выдержав небольшую паузу, Ада театрально всплеснула руками и сказала:

- А я что говорила? Ну, Булаткин, ну, растяпа! А еще на меня бочку гнал!

- Честное слово, не понимаю, как так вышло, - растерянного хлопал ресницами друг. - Тупо получилось. Ада, извини меня.

- Я подумаю! - Калинина сложила руки на груди и высоко задрала подбородок.

От меня не укрылось то, как едва уловимо подрагивали при этом уголки ее губ. Женское коварство в действии. Получите и распишитесь, Антон Евгеньевич.

После просмотра кино мы съели по пончику и отправились домой.

- А ты пойдешь в субботу на митинг? - вытирая с лица сахарную пудру, поинтересовался Антон у Ады.

- На какой митинг? - не поняла она.

- На котором Макс выступать будет. Он тебе что, не говорил?

Муслимов был сыном видного политического деятеля нашего города и сам по окончании школы тоже подался в политику. Вступил в партию и даже собирался стать депутатом. Макс был хорошим оратором, поэтому меня не удивило, что ему доверили выступать на митинге. А вот Ада выглядела ошарашенной.

- Нет. Не говорил, - медленно произнесла она. - Как думаете, почему?

- Забыл, наверное, - предположила я.

- Вряд ли, - нахмурилась Ада. - Это на Макса не похоже. Когда он должен был толкать речь перед ветеранами на девятое мая, все уши про это прожужжал, а тут взял и забыл. Нет-нет.

Ада сделалась молчаливой, и едва мы дошли до ее дома, попрощалась. Затем Антон проводил меня, по дороге рассуждая о существовании домовых. Иначе объяснить чудесное возвращение своей кепки он не мог.

- Я вчера вечером сказал: "Домовой-домовой, поиграй и отдай". И вуаля: сегодня кепка у меня в рюкзаке, - на полном серьезе заявил он.

Я с трудом подавила смех, но переубеждать парня не стала. Не рассказывать же ему, что его таинственного домового зовут Ада. Женскую солидарность никто не отменял.

В кармане запиликал телефон и на экране высветилось "любимый". Я махнула рукой Антону на прощанье и побежала к качелям, чтобы, сидя на них, поговорить с Ревковым.