– И что? У меня не может что-нибудь заболеть?

– Может, но потом ты весь вечер прыгал на занавески и катался на них. Я сомневаюсь, что ты делал это, превозмогая боль.

– Я пытался избавиться от душевной боли, а, как известно, веселье – лучшее лекарство от подобных болезней.

– Тебе не стыдно такое говорить? – от этой наглости Домовой даже привстал со своей лежанки. – Какая у тебя может быть душевная боль?

– Вот только не нужно бросаться своими осуждающе-презрительными взглядами, – поморщился Кот, – и вообще, речь о другом. Может быть, решается моя судьба, а ты, вместо того, чтобы помочь своему другу, сидишь и всячески пренебрегаешь.

Домовой выждал паузу, но, судя по всему, Кот не собирался заканчивать фразу, посчитав, что она вполне может существовать и в таком виде. Посмотрев на своего друга, он улегся на полку и закрыл глаза, но Кот опять заныл.

– Вот и сейчас, когда я на распутье, ты не хочешь меня поддержать. Ты понимаешь, что это очень серьезно?

– Что именно?

– Зов! Сначала я думал, что мне показалось, а головопес развеял все мои сомнения. Зов на самом деле существует, и я его слышу!

Домовой вздохнул и, откинув шарф в сторону, свесил ноги с полки. Он хотел было высказать Коту все, что думает обо всех этих фантазиях, но, взглянув на своего шерстяного друга, вдруг осекся на полуслове. В обычном дурашливо-ленивом внешнем виде Кота действительно произошли какие-то странные перемены. Из мягких подушечек лап торчали когти, которыми он буквально впился в деревянную поверхность полки, все тело было напряжено, как натянутая струна, будто бы Кот готовился к прыжку, обычно приглаженные усы топорщились вперед и в стороны, слегка подрагивая, хвост был распушен и ни на секунду не останавливался, развеваясь, как флаг во время переменчивой погоды. Но самое главное преображение произошло с его взглядом. Всегда полузакрытые, будто бы засыпающие глаза сейчас были широко распахнуты и полыхали каким-то странным внутренним огнем.

– Ты чего, Кот? – растерянно пробормотал Домовой и даже немного отодвинулся.

– Зов, – как-то обреченно прошептал тот, – он говорит мне, чтобы я шел.

– Куда?

– Я не знаю! Не знаю, мой друг, Голова Пса говорила, что нужно куда-то идти, а куда – не сказала. Еще она рассказывала, что если не откликнуться на Зов, то потом можно об этом пожалеть. Я не хочу жалеть, мне это занятие не очень нравится.

– Погоди, – Домовой выставил перед собой раскрытые ладони, – ты столько лет прожил в этом доме и никогда не слышал никаких зовов, а тут вдруг тебе ни с того ни с сего понадобилось куда-то срочно идти. Тебе не кажется это странным?

– Конечно кажется, но я ничего не могу с собой поделать. Вечером я сидел на крыльце и смотрел на закат, на небо и облака. Я хотел просто насладиться этим зрелищем перед сном, как я обычно это делаю, но мне вдруг в голову пришла мысль о том, что я хочу узнать – а что там, за горизонтом? Что там, где небо сливается с землей и куда уходит солнце? Почему я до сих пор там никогда не был, а вместо этого просиживаю дома шерсть на… ну ты понял. Мне так сильно захотелось пойти туда и посмотреть, что я чуть было не сорвался и не побежал. Хорошо, что Голова Пса снова появилась в дыре. Я думал, что она отвлечет меня разговором и эти мысли вылетят из головы, но эта морда сама заговорила о Зове.

Кот вздохнул и начал умываться, чтобы немного успокоиться, но пару раз облизнув свою лапу, фыркнул и с силой ударил ею по полке.

– Проклятая Голова. Это она во всем виновата.

– Может, тебе все-таки кажется? – с надеждой в голосе спросил Домовой. – Может, съел что-нибудь не то? Тот кефир, по-моему, был кислее, чем обычно.