Первые двое – белобрысая девчушка лет десяти и худосочный подросток в широких, с многочисленными карманами, шортах – очередь долго не задержали, купили хлеба да пепси-колы – только их в магазине и видели. Родион было обрадовался… да рано. Стоявшая за подростком старушка в цветастом платье явно никуда не спешила.

– Как дела-то, Ленушка? Гости-то уехали ли?

– Уехали. Чего тебе, баба Маша?

– Так ведь хлебца… три буханочки мне. И конфет… Какие помягче-то?

– Да вон, смотри…

– Вот эти, синенькие… они с черным внутри али с белым?

– Не знаю, баба Маша, не пробовала.

– А мягкие? Ладно, сто граммов мне взвесь… И вон тех, желтеньких, столько же. Ай, дрожжей не забудь – есть у вас дрожжи-то?

– С тебя, баба Маша, двести тридцать пять рублей сорок восемь копеек.

– Двести? Ай, ай…

– Давай, баба Маша, скорей, не задерживай очередь.

– Посейчас, посейчас, заплачу.

Стоявшая сразу перед Родионом интеллигентная с виду женщина, судя по одежде и прическе – блузка, юбка, «химия в мелкий бес» – учительница, взяв две буханки, пристально вгляделась в стоявшие на полках бутылки.

– Мне бы хорошего вина. Лучше бы нашего, южного.

– Нет нашего! Все – иностранное.

– Да как же! А вон на той бутылке, кажется, написано – «Кубанское»?

– Женщина! Вы ж про российское вино спрашивали!

– Ну да. Вот я и говорю – кубанское.

– Ну, вы даете. Это ж – с Кубы!

Стоявший в очереди народ весело засмеялся, причем – явно не над слабо разбирающейся в географии продавщицей.

Все-таки купив бутылку кубинского кубанского, интеллигентная женщина принялась протискиваться к выходу, уступив Раду место у кассы. Взяв, как и было наказано, хлеб, молодой человек выбрался на крыльцо, полной грудью вдохнув свежий – пусть даже и жаркий – воздух, улыбнулся, поискав глазами Хильду… и вздрогнул, столкнувшись взглядом с худенькой, но крепкой, блондинкой лет тридцати. Катериной Олеговной, старой своей знакомой…

Женщина, похоже, его тоже узнала и, хлопнув ресницами, воскликнула:

– Ой!

Катерина Олеговна! Учительница, не так уж и давно – во время вот этого слета, кстати, имевшая с бывшим учеником – Родионом – любовную связь. Неужели узнала? Да нет, вряд ли – Радомир находился в прошлом два года с лишним и за это время сильно изменился – раздался в плечах, заматерел. Не мальчик уже, но – муж! Князь, между прочим. А был-то – простой шофер…

Да и в лицо его сейчас не узнать – длинные, до плеч, волосы, бородка, усы. Бояться нечего! Тем более, Катерина Олеговна спокойно прошла в магазин.

Пожав плечами, Рад спустился с крыльца, поискав глазами Хильду. Все же он почему-то испытывал сейчас некоторую досаду – ну, надо же – не узнала! А ведь могла бы, если бы…

– Молодой человек!

Родион резко обернулся – пригладив волосы, Катерина Олеговна сбежала вслед за ним по ступенькам. Неужели узнала все-таки?

– Вы… вы случайно не к родственнику приехали? Есть у нас такой Радик Миронов.

– Нет, не к родственнику, – поспешно покачал головой князь. – С чего вы взяли?

– Да просто… – женщина заметно смутилась. – Вы… вы так на одного человека похожи! Буквально одно лицо… вот, подстричься и бороду сбрить… Господи!

– Не надо меня брить, – опустив глаза, ухмыльнулся Радик. – И имя Господне всуе употреблять не след.

– Извините, – Катерина Олеговна облизала губы и вздохнула. – Тот человек, с которым я вас спутала, в больнице сейчас, с переломом.

– Сочувствую.

– И, знаете, вроде бы уже выздоравливал, да вдруг – на тебе, воспалительный процесс пошел! Врачи боятся – как бы не гангрена, в реанимацию перевели, вот я и подумала – вдруг вы нашему Радику родственник? Навестить, поддержать приехали… Увы! – женщина поникла плечами и медленно повернулась к открытой двери продмага, возле которой все так же суетилась очередь, до которой, судя по всему, Катерине Олеговне не было сейчас никакого дела. Слишком уж переживала – это было видно.