Последний вопрос прозвучал совсем неласково. Тэйри всерьёз разозлилась.

«Ишь чего придумали! Не одобряют они. Будто мне есть до этого дело! Вот начну работать и первым же делом съеду от них всех подальше. А не найду работу в столице, перееду в Айсиндель, как говорит мать Эйси. И Арри тоже хорош!».

Она отвернулась от Киаррана, надулась и ехала молча. Наконец, он не выдержал:

– Тэйри?

– Чего?

– Ты сердишься?

– О, а ты наблюдательный!

– Прости, если расстроил.

– Арри, я тебя иногда не понимаю. Что значит «прости»? Что значит: «Сет чего-то не одобряет»? Какого демона? Ты же взрослый мужчина, почему мнение какого-то сопляка имеет для тебя такое значение?

– Но он же член твоей семьи!

– Но он не мой собственник! Мнение Сета может убираться в задницу, как и сам Сет.

Лицо Киаррана слегка вытянулось.

– Что ты так на меня смотришь? Для меня имеет значение только одно мнение на свете. Твоё. Докажи, что относишься ко мне так же серьёзно. Что только моё мнение важно тебе, когда мы говорим о нас.

Он растеряно хлопал глазами. На его счастье в этот момент впереди раздалось ржание. Эйслинн картинно подняла своего коня на дыбы в проёме задних ворот имения, за которыми расстилались поля. Выкрикнула:

– Эй, вы! Влюблённая парочка! У вас впереди два дня. Хватит, чтобы держаться за руки, прятаться по углам и шептаться под луной. А сейчас я вас умоляю – не будьте занудами! Догоняйте!

Она дёрнула повод, разворачивая коня, пришпорила его, и тот с места сорвался в лёгкий, красивый галоп. Из-под копыт полетели облачка пыли.

Тэйриэнна оглянулась на Киаррана, застывшего в нерешительности.

«Милый, я тебя люблю, но иногда ты такой растяпа! Ну, ничего, мы это исправим».

Ей вдруг стало смешно смотреть на его одновременно растерянную и несчастную физиономию. Тэйри рассмеялась и показала ему кончик языка, а потом пришпорила кобылу и помчалась догонять подругу.

Навстречу жаркому летнему ветру, насыщенному ароматом цветущих трав.

Киарран отыскал Гасваллауна-старшего примерно за час до ужина. Тот был в библиотеке, сидел за столом, обложившись книгами. Солнце, клонившееся к закату, заливало стол и всю комнату золотистым светом, в котором вспыхивали искорками плавающие в воздухе пылинки.

– Господин Килледон? Можно?

– Арран! Конечно-конечно, проходи.

Гасваллаун заложил в нужном месте книги стальную линейку, закрыл её, отложил в сторону. Указал на мягкий стул перед столом:

– Присаживайся.

– Господин Килледон, мне нужно с вами посоветоваться.

– Ну, если это не касается строительства, в котором я ничего не смыслю – пожалуйста. Слушаю тебя.

– Нет, речь совсем о другом. Меня сильно беспокоит то, что сейчас происходит в столице.

Гасваллаун поднял брови.

– Ты о митинге? О беспорядках? Вроде бы газеты пишут, что они ограничены только площадью Империи. Да и Сет утверждает, что это неопасно и скоро закончится.

– Боюсь, что Сет не замечает кое-чего. Или его просто устраивает, как идут дела.

– Так что тебя беспокоит?

– Гоблины. Точнее говоря – отношение к ним.

Хозяин дома не сказал ни слова, только наклонился вперёд и опёрся локтями на стол.

– Понимаете, господин Килледон, я знаю, что гоблины никогда не были любимой частью общества. Сколько бы столетий они не жили с нами бок о бок, многие всё равно смотрят на них с пренебрежением. Ну, вы понимаете – все эти шутки, анекдоты, мелкая бытовая враждебность. Я сейчас говорю не об открытых националистах или расистах, а об обычном уровне отношений. Между соседями, на службе, на улице.

– Но сейчас происходит что-то другое, верно?

– Вот именно. У вас здесь тоже?

– Слава Богине, у нас – нет. Но я слышу разговоры, когда выезжаю на станцию или в Айсиндель. Кое-что читаю между строк в газетах. И мне важно было услышать об этом из первых уст. От того, чьему мнению я могу доверять. Так что творится в столице на самом деле?