От чьих-то глухих шагов захрустел снег, вход шалаша распахнулся, пуская морозный воздух, и внутрь шагнул хозяин жилища – высокий, одетый в просторную оленью шубу, с глубоким меховым капюшоном, и в громоздких сапогах шерстью наружу. Сапоги чем-то напоминали медвежьи лапы, и во всем его облике было что-то дикое, животное.

Какое-то время он разглядывал Акрона, застывшего с козьей ногой у рта. Потом свалил в кучу ворох обрубленных веток, которые держал под рукой, положил сверху топор, и снял с себя шубу. Под теплой одеждой был такой же пространный черный плащ. Акрон все никак не мог увидеть лица этого человека, и под шерстяным капюшоном оказался такой же капюшон, только матерчатый.

Акрон виновато, подцепил растерзанную козью ногу на деревянный крюк. Хозяин прошел к саням и сел на них. Скоро в его руках появился глиняный кувшин с широким горлом. В нем была темная жидкость, похожая на загустевшую от вареных костей и жира воду. Откинув шубу Нирона, он подтянул к себе его ногу, и стал смазывать этой жидкостью его почерневшие, все в мелких язвах, пальцы.

Капюшон мешал незнакомцу, и он, наконец, сбросил его на спину. Только сейчас Акрон смог разглядеть его лицо, и страх, который почти оставил его на тот момент, вернулся снова.

О таких как он Акрон много слышал. Таких, как он Акрона учили остерегаться и ненавидеть. У многих из них светлые волосы, потому что черные мысли выдавливают свет из их головы. Многие из них одели голубые глаза, чтобы воровать небо для изгнанных под землю духов. Кожа их часто бледна, потому что они кормят тьму своей кровью. Их нельзя слушать, с ними нельзя говорить. Они непримиримые вечные наши враги. Они кровожадней трусов, и подлее завистников. Они хуже детей предателей, которые предали отцов! Они даже хуже женщин! Они – люди из Бескрайней долины.

Акрон отодвинулся назад, человек из долины заметил это, и, еле заметно усмехнулся. Затем, он закатал себе рукава, взял другой кувшин, и стал мыть руки. Из под намоченного рукава показалась странная яркая татуировка – большой желтый, похожий на солнце цветок.

Обсушивая руки над огнем, он медленно и уверенно произнес:

– Вашего отца звали Краогорм. Он один из старейшин племени «Орлиных когтей». – Он ненадолго замолчал. Акрон не понял вопрос это или просто рассказ о нем самом, но на всякий случай кивнул. Человек из долины, кивнул в ответ и продолжил: – Вы родились в ночь первого звездопада, в свете Живой кометы. Племя хотело отдать вас в жертву вулкану, но вы бежали. Пять дней вы шли на Север и на Восток. Потом вы повернули на Юг. Вы и дальше пойдете на Юг. Но теперь вы пойдете за мной.

Медленно, глоток за глотком, Эмистан опустошил кубок. Мариша прильнула к владыке, поцеловала в губы, и, после короткого поцелуя, провела ладонью по его щеке.

– Ну иди, – прошептала она. – Мне страшно. Пусть это уже закончится.

Эмистан хотел еще раз прижать ее к себе, но девушка слегка отстранилась, и отвернула лицо.

– Не надо… Иди Эмистан.

– Леман не верит в бога, – произнес он, мельком взглянув на эрла. – Иногда он произносит его имя, но не верит. А я верю. Бог всегда со мной. Тот который знает прислал мне тебя. Не будем расставаться. Хочу, чтобы ты всегда была рядом.

– Будем вместе, пока мы живы, – ответила она. – Тебя ждут.

– Тогда давай жить вечно. – Эмистан усмехнулся, встал боком к арене, и, уверенно держа руку на мече, посмотрел вниз. Там волнительно вышагивая по краю смертельного круга, его уже дожидался Стах. Разминаясь, он делал короткие взмахи мечом, крутил шеей, и без конца поправляя шлем, поглядывал на балкон владыки. Он заметно волновался. Эмистана забавляло это. Он постоял бы еще, лишь бы подольше насладиться его страхом, но тянуть больше нельзя – барабаны смолкли, и трибуны затихли в ожидании.