Многочисленными были они и сразу на выходе из поселка, где я вскоре облюбовал место для записи песен самцов. Петь они начинают по утрам еще в полной темноте, что вообще свойственно всем видам каменок, и резко снижают активность вокализации сразу после восхода солнца. Именно это время длительностью меньше часа мне следовало захватить, чтобы успеть записать не одного самца, а как минимум двух. Поэтому мне приходилось идти туда по поселку, погруженному во мрак, вызывая острую ненависть со стороны многочисленных сторожевых собак, которых никто не держал здесь на привязи. Это обстоятельство не добавляло радужного настроения в холодные утренние часы.

Помимо черных каменок местность населяли каменки златогузые (вот уж не думал, что выпадет удача снова встретиться с ними после поездки в Нахичевань два года тому назад) и плешанки. Все они гнездились бок о бок друг с другом, занимая соседние территории, которые, как правило, частично перекрывались. Так что работы было хоть отбавляй, и мы счастливо прожили здесь 19 дней, с 22 мая по 10 июня.

Добираться обратно домой я решил не через Душанбе, а из города Ош. Правда, до него было почти на 200 км дальше (целых 730 км), но на пути отсутствовали высокие перевалы, где можно было застрять из-за погоды. Борис решил остаться, чтобы собрать еще материал для своей дипломной работы. Я же договорился ехать с водителем видавшего виды грузовика, который из-за отсутствия кузова чем-то напоминал лесовоз. В кабине было настолько тесно, что пришлось привязать рюкзак с бесценным для меня магнитофоном Sony за задней ее стенкой.

Дорога была на редкость монотонной. Памирский тракт идет здесь по плоскогорью на высоте около 3 600 м над уровнем моря, которое представляет собой каменистую пустыню, полностью лишенную древесной и кустарниковой растительности. Там и тут над плато громоздятся каменистые гряды, превышающие его уровень метров на 100 или более. Так что их гребни достигают 4 000 и более метров, из-за чего их трудно назвать «невысокими», как это просится на язык, когда видишь эти возвышенности на горизонте. Местность выглядит совершенно безжизненной. В тех чрезвычайно редких случаях, когда перед машиной взлетала какая-нибудь птичка, это неизменно был рогатый жаворонок или пустынная каменка. Два эти вида относятся к числу самых нетребовательных, способных мириться с экстремальными условиями безводных и бескормных каменистых пустынь. Из-за отсутствия растительности, и, соответственно, крайней малочисленности беспозвоночных, гнездовые участки пар пустынных каменок могут здесь на порядок превышать по площади те, которые эти каменки занимают в Чуйской степи.

Мы ехали два дня, с одной ночевкой в маленьком кишлаке. Водитель, как я понял, узбек, большую часть времени пел что-то однообразное, вроде бы почти без слов, как это делает кочевник, проводящий день за днем на лошади в седле. Когда же он переставал петь, то жаловался мне, что исконно узбекский город Ош, куда мы едем, почему-то оказался на территории Киргизии, чего узбеки киргизам никогда не простят[65]. Таковы были настроения на окраинах «союза нерушимого республик свободных» (слова из гимна бывшего СССР).

В Ош приехали поздним вечером. Я довольно долго искал гостиницу. Мое появление за полночь у стойки администратора произвело сильное впечатление. Русская пожилая женщина-дежурный забегала вокруг меня, причитая: «Откуда же ты, родимый мой? Сейчас, сейчас все сделаем!». Видно, выглядел я не лучшим образом. Грязный, небритый и еле держащийся на ногах от усталости. Кроме того, большой палец левой руки одевала толстая повязка. Я сильно повредил его, открывая консервную банку незадолго перед отъездом из Барсема. Потом не менял бинты, чтобы не тревожить глубокий порез, а каждый раз, когда он начинал кровоточить, наматывал очередной слой бинтов. Когда же они кончились, завязал все сверху носовым платком. За время пути все это покрылось слоем пыли и, видно, со стороны выглядело не слишком гигиенично. Переночевав в гостинице на простынях, которые в те годы не раз поражали меня своей стерильной чистотой в непрезентабельных на вид гостиницах Средней Азии, утром я улетел в Москву.