Ночью шел сильный снег, так что утром ландшафт вокруг выглядел, как в середине зимы. Только на следующий день ярко засияло солнце, снег начал быстро таять, и мы на попутной машине спустились по серпантину крутого южного склона Дарвазского хребта в поселок Калаи-Хумб. За предыдущие пять дней мы, таким образом, преодолели 368 километров Памирского тракта. До намеченного пункта работы в районе Хорога оставалось еще около 240 километров.

В Калаи-Хумбе, разместившимся в долине, на высоте всего лишь 1 200 м над уровнем моря, стояло лето. Мы быстро нашли приют на территории машинно-тракторной станции при въезде в поселок, где нас за символическую плату поместили в пустующем вагончике. Не успели мы устроиться, как я заметил сидящего на ограде самца черной каменки. Спустя пару часов я нашел его гнездо в куче камней. Самым замечательным было то, что самец ничем не отличался от виденных мной в предгорьях Копетатдага («морфа» picata), а самка выглядела совершенно непривычно. Все ее оперение было черноватым, что говорило о ее принадлежности к «морфе» opistholeuca. Речь идет о тех самых «черных» самцах, которые были сравнительно немногочисленными в долине реки Ширабад. Именно изучение этих птиц и было целью всей нашей поездки. Сделанная мной находка заставила нас задержаться в Калаи-Хумбе, благо уютный вагончик на отшибе нас вполне устраивал.

Мы пробыли здесь три дня, совершая экскурсии по берегам реки Хумбоб, правого притока многоводного Вахша, по которому проходила граница Таджикской ССР с Афганистаном. Помимо того, что был проведен учет местных каменок, принадлежащих к «черной расе» и найдено два их гнезда, нам удалось познакомиться с несколькими совершенно новыми для нас видами птиц. В одну из экскурсий мы нашли гнездо белоножки – маленькой черно-белой птички, живущей у горных потоков и питающейся водными беспозвоночными. Гнездо, содержавшее трех птенцов, было выстроено под небольшим водопадом, так что родители, кормившие птенцов, пролетали к ним прямо через низвергающийся сверху поток воды[64].

Далее путь лежал в высокогорья западного Памира, где интересовавшая меня разновидность черных каменок должна была, судя по известным мне литературным источникам, быть наиболее многочисленной. О том, почему в то время все это настолько меня интересовало, я расскажу ниже, в главе 6.

Промежуточным пунктом следования был город Хорог, где нам, естественно, делать было нечего. Оттуда мы, опять же на попутных машинах, направились на восток, по долине реки Гунт, в поисках места для полевого лагеря. Задача оказалась непростой, поскольку река протекает между хребтами Рушанским и Шугнанским, по тесному ущелью с крутыми склонами, где даже самые узкие террасы на склонах были заняты посевами зерновых культур. Земли, пригодные для сельского хозяйства, здесь явно находились в дефиците.

Мы все же нашли небольшую площадку почти что у самой воды и поставили там палатку. Но уже на следующий день поняли, что не продержимся здесь, поскольку нас начали одолевать дети в возрасте от 6–7 до 15 лет. Они осаждали лагерь на протяжении всего дня, и мы, естественно, не решались отойти от палатки и оставить ее без присмотра. Пришлось сниматься с места и снова ловить попутную машину

В итоге мы вынуждены были остановиться в кишлаке под названием Барсем, где хозяин частного дома Мурад Мамат Давлатмамадов предоставил нам отдельную комнату. Наше пристанище располагалось вплотную к подножию крутого каменистого склона, расселины которого и нагромождения валунов под ним облюбовали для проживания несколько пар черных каменок, причем одна из них занимала участок прямо над домом.