– Случается, но редко. Тетки ведь не умеют тихо и аккуратно такие вещи улаживать – обязательно кричат и визжат так, что звон на всю зону. Пусть менты сами и не прибегут, зато всегда найдутся те, что видели, слышали и настучат за милую душу. День еще не кончился, глядишь: заводные девицы маршируют прямиком в карцер – им это надо? У всех дома дети, мужья, друзья, да и попросту, блин, домой хочется. Карцер – значит, про УДО можешь забыть практически навсегда, и хорошо, если к закрытым не переведут, тогда жопа.

– «Закрытые» что значит – обратно сюда?

– Нет же, у закрытых есть специальный корпус на зоне, как бы изолятор, их держат в камерах, выпускают только на работу, поесть и на прогулку – час в день.

– Там штрафники сидят?

– Частично да, у кого рапортов – не помню, сколько, но выше среднего, а еще те, кто пришел из изолятора, если пятой части срока без рапортов не смог отсидеть. Самое свинство в том, что оттуда нереально выбраться – менты каждое лыко в строку ставят. Слушай, ты уже приросла, словно гриб, к своей тупой скамейке или таки подвигаешься? Походи, что ли, быстрым шагом.

– А авторитеты и все эти законы зоны?

– Да забудь ты эти басни, это только у мужиков, у нас ничего такого, тут женская зона, поняла? Совсем всё по-другому. Нету ни авторитетов, ни законов особых, где ты всей этой фигни набралась? Может, прежде когда-нибудь так и было, но сто лет уж как сплыло. Женщины есть женщины, ни тебе законов, ни тебе авторитетов – каждая выживает любой ценой, и всё. Маломальские ponjatki – даже те не работают, ладно, если пара человек врубаются, что чего стоит, так им и без тюрьмы понятно, они обычно спокойненько сидят, не наезжают ни на кого, ага? Ну, о’кей, не въехала – со временем въедешь. Не дрейфь, здесь все такие же, как ты, бояться нечего, но и блатовать особо не след.

– В принципе, то же, что и снаружи.

– А как иначе? Откуда же все здесь появляются, как не снаружи? Davaj, подержи меня еще немного за щиколотки, пока есть время. Крепче сожми, не сломаешь! Вот, порядок.

– И давно ты так физкультурой занимаешься? С воли?

– Ха, на воле времени реально не хватало, надо было работать, тусить. Только тут и есть время.

– Пожалуй, завтра и я начну. Может, скину вес-то? А что бы ты хотела делать, будь у тебя выбор?

– Не знаю, не было времени выбирать. Мне машины страшно нравятся – езда, скорость. Да что рассуждать, нет смысла. Хотя, кто знает, мож после этого срока соберусь и уеду, в Ирландии вон всем до фени, кто сколько сидел и за что; эй, замечталась? – держи мои чертовы ноги, двадцать четыре, двадцать пять, хорошо, хватит, отпускай, спасибо!

– А я хотела бы такую небольшую корчму открыть где-нибудь возле большой дороги, от нас до московской трассы километров пятнадцать, машины без конца ездят. Ну, корчму, где готовят, как дома, всякий сельский харч…

– Мечтать не вредно, ты заодно библиотеку у дороги не собираешься открыть, чтобы читать вслух по вечерам? Придумала себе идиллию, а?

– Тебе лишь бы посмеяться.

– Женщины, прогулка окончена. Не разговаривать. Заходим внутрь.

– Ну, блин, окно бы открыли. Абзац, чем вы дышите?

– Что сегодня на ужин?

– Вроде перловка и рыбные котлеты. Можешь брать мои, я все равно их не ем.

– Рыбные?

– Нет, блин, свиные – ясен пень, рыбные.

– А ты?

– У меня то-се из магазина осталось. Не боись, с голоду подыхать не собираюсь.

– Спасибо, на самом деле жрать ненормально хочется. Сколько до ужина?

– Скоро уже. А почта сегодня была?

– Ау, девочки, никто не ест? И не ешьте пока.

– А что такое?

– Господи, да ничего – пойду, шефу позвоню!

– Что сделаешь?!