Мне тоже стало как-то грустно. Жила была семья, а тут бац! Какой-то сумасшедший порешал их всех. Но самое неприятное, что вокруг все будут считать этим сумасшедшим маньяком именно меня.

– И как их кончали?

– Ножом, – адвокат помрачнел еще сильнее. – Картина просто жуть. На суде покажут фото.

– Эммм… Николай Валентинович…

– Знаю, знаю. Я обещаю, твоя невиновность будет доказана, а репутация восстановлена.

Адвокат наскоро рассказал мне еще несколько деталей дела. Но близость к суду не позволила ему углубиться в полной мере. Впрочем, это меня не сильно беспокоило.

Кроме нас в зале находились: секретарь суда, прокурор, как уж без него, и несколько родственников жертв. Они, вероятно, считались пострадавшими в этом без преувеличения драматическом преступлении.

– Встать! Суд идет! – провозгласила секретарь суда и мы поднялись со скамей.

Через весь зал в сторону судейского стола прошла женщина в мантии.

– Почему обвиняемый без конвоира? – сердито бросила она.

Я покосился на Николая Валентиновича. Тот сощурил глаза с явным намеком, что беспокоиться не стоит. Судья и правда не стала развивать тему. А ведь отсутствие конвоиров было явным нарушением не только протокола, но и всех норм безопасности. Добрый Дядюшка контролировал все, до чего мог дотянуться, и суды не были исключением.

– Итак, начинаем слушание дела по убийству семьи Морозовых, обвиняемый Иванов Антон Геннадьевич, 2020 года рождения, место рождения город Челябинск… – начала бубнить женщина судья.

На мой взгляд, это было крайне унылое заседание. Такое же, как и все остальные, на которых я когда-либо присутствовал (чаще всего в роли обвиняемого). Но вот часть этого процесса скучной мне вовсе не показалась. Напротив, это было завораживающее зрелище. Ужасное, но завораживающее.

– Обратите внимание на фото, – жестким голосом отчеканил прокурор, седеющий уже мужчина в круглых очках.

И я посмотрел на большой монитор, висевший на стене за судьей. Там замелькали изображения семьи. Они были живы, здоровы и жизнерадостны. На некоторых они были по отдельности, другие фото были семейными, коллективными.

– Это собственно семья Морозовых, – продолжил прокурор и стал перечислять имена каждого из членов семьи.

Потом появились новые фото. Они-то и заставили меня (и не только меня) содрогнуться. Тела лежали вместе. Каждое из них оказалось фактически выпотрошенным. А тело дочери очевидно вообще расчленено. И конечно, как водится в таких случаях, повсюду оказалось очень много кровавых пятен.

Вид изувеченных тел заставил меня задуматься. Я погрузился в некое подобие транса и не мог отчетливо осознавать происходящее. Слышал, как что-то подсказывал адвокат, о чем-то требовательно распрашивал прокурор. Судья тоже периодически подавала голос. В общем, я слышал разные голоса и видел людей, но не мог точно сказать, что они делали и о чем говорили.

Через какое-то время я почувствовал толчок в бок. Это Николай Валентинович, наконец, растормошил меня и привел в чувство.

– Соберись, Тони, – побуждал он меня. – Твой выход.

– Что?

– Обвиняемый, – послышался голос судьи. – Ваше слово.

Я поднялся со скамьи. Оглядел всех: своего адвоката, обвинителя, судью с секретаршей и родственников зверски убитой семьи.

– Я… Я не убивал, – пролепетал я и снова рухнул на место.

Николай Валентинович недовольно покосился на меня.

– То есть считаете себя невиновным? – уточнила судья.

Понеслись жаркие дискуссии. На языке юриспруденции они называются прения сторон. Но я фактически не участвовал в них, доверившись, как и планировал, своему адвокату.

С моей точки зрения это довольно скучная часть заседания и вместо того чтобы хотя бы вслушиваться я продолжал вновь и вновь прокручивать в голове фотографии жертв.