Осака лежал почти у самого края лесополосы между деревьев, уткнувшись лицом в траву. На его спине лежал злосчастный аварийный запас, не спасший его от осколка, который вошел ему в затылок. Второй мешок валялся рядом.

Какая нелепая смерть, пронеслось у меня в голове, выжить после такой чудовищной передряги на орбите, добраться до земли и погибнуть от случайного осколка!

–Давайте решим, что делать. Может быть, стоит его перетащить?

–Зачем? Какая разница, где он будет лежать? Когда мы найдем помощь, его заберут.

–Это так, но я боюсь, что он просто-напросто сгорит. Разве вы не слышите, что огонь подступает все ближе?!

Огонь вокруг взорвавшегося челнока и вправду распространялся со зловещей быстротой. Характерный треск становился все громче, задымленность увеличивалась, на нас уже подул горячий воздух, словно струя из гигантского фена. Словом, пожар был совсем близко.

–Если мы будем тащить его, то сгорим сами! Нужно бежать!

–Давайте, по крайней мере, возьмем запас, раз уж он притащил его.

Мы подхватили мешок за лямки и быстрым шагом двинулись вперед. Огонь следовал за нами по пятам. Дым становился все гуще и затруднял дыхание. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, в ушах звенело, дышал я словно паровоз. При этом было невыносимо жарко: не меньше двадцати пяти-тридцати градусов, и пот лился с меня ручьями. Но благодаря допингу я шел и шел вперед, низко наклонив потяжелевшую голову.

–Добрынин, кажется впереди речка, – словно откуда-то издалека донесся голос моего спутника. –Давайте поднажмем.

Куда там! Я и так выжал из себя все возможное. Робертсон понял, что я уже не способен идти быстрее и, выдернув из моей руки лямку, стал нести рюкзак в одиночку. Наконец я увидел прямо перед собой кусты можжевельника, за которыми начиналось резкое углубление. И слетел вниз, плюхнувшись в грязь, посреди которой тек узенький ручеек мутной теплой воды. Встать самостоятельно я уже был не в состоянии и стал двигаться дальше на четвереньках, пока Робертсон не вытащил меня на противоположный берег. Там я устало рухнул в траву и замер, не в силах больше двигать ни одной конечностью.

Сквозь звон стоявший в ушах, я слышал, как Робертсон стал ковыряться в мешке, что-то ворча себе под нос. Моя попытка приподняться закончилась плачевно – содержимое желудка изверглось из меня на траву.

Отодвигаясь от собственной блевотины, я вдруг подумал, что завтрак я съел еще в космосе, а вытошнило меня уже на земле. Был в этом какой-то символизм. Так же и вселенная, не переварив наши глупые консервные банки, которые мы гордо именуем кораблями и станциями, отрыгнула их обратно за Землю. Мне казалось, что после такой страшной катастрофы человечество оправится еще не скоро, и я уже никогда не полечу в космос. Притяжение будет давить, давить и давить на меня, пока не вгонит в могилу…

Американец растормошил меня.

–Добрынин у вас сотрясение, выпейте, это должно помочь.

Он протянул мне флягу и маленькую белую капсулу. Честно говоря, я не был уверен, что смогу что-либо проглотить. Однако попытался это сделать. Капсула с трудом пролезла через горло и с большим глотком воды улетела в пищевод.

–Лежите на спине и не шевелитесь. Через пару минут она раствориться, – посоветовал мне Робертсон.

Но я бы обошелся и без его советов, потому что лежать – это единственное, что я сейчас мог.

Робертсон вынул из рюкзака радиостанцию и включил ее в режим сканирования, пытаясь уловить хоть какие-то осмысленные сигналы. Шум стал немного тише, но все равно заглушал любую волну в эфире.

Пожар тем временем подступил совсем близко к противоположному берегу и остановился, не в силах преодолеть водную преграду. Хорошо хоть ветер сносил дым в сторону от нас.