Моя вынужденная стойкость удерживала меня в месте, которое я теперь называю «Зоной выживания» – там я смогла извлечь для себя максимум пользы из ситуации, учась держаться на плаву в тяжелые времена. Я больше не жила в кампусе, но продолжала работать и научилась делать это из дома. Я создавала веб-сайты, активно пользовалась соцсетями и вошла в топ продавцов на eBay. Я снова наслаждалась тем, что делала, игнорируя внутренние симптомы стресса, усталости и подавленности.

Мною владела следующая идея: «Ты должна постоянно выходить из зоны комфорта, Кристен. Иного пути нет».

Каждый раз, когда мне случалось столкнуться с одним из своих ограничений, я преодолевала его. Я гордилась тем, насколько хорошо «справилась с собой», не поступившись своей мечтой. Если мне нужно было освоить какой-то навык, я это делала. Если подворачивалась какая-то возможность, я буквально набрасывалась на нее. Отдых, свободное время, забота о себе и развлечения редко входили в мой распорядок дня. Я всегда стремилась к тому, чтобы поднять ставки еще выше.

Мне потребовалось еще несколько эмоциональных выгораний, чтобы начать прислушиваться к тихому внутреннему голосу, который сомневался в необходимости такого значительного дискомфорта. По сути, мне пришлось спуститься на самое дно и поставить крест на своей жизни, прежде чем голоса, приказывавшие мне жить в дискомфорте, умолкли.

В то время мне еще не исполнилось тридцати. Я истощила себя до такой степени, что больше ничего не могла дать ни себе, ни другим. У меня была депрессия, повышенная тревожность и ожирение, я была разорена и совершенно дезориентирована. Я настолько превысила свой предел прочности, что чувствовала себя изнуренной. Фактически я вытолкнула себя из Зоны выживания в место, которое теперь называю «Зоной самоуспокоенности», и там физически рухнула. В главе 3 я подробно расскажу об этих понятиях, а пока просто знайте, что в этой зоне царит страх, и, находясь в ней, я неделями оставалась прикованной к постели. Все пошло кувырком. Жизнь свелась к тому, чтобы просто продержаться еще день, а часто – еще час. Проводя все свое время в постели, я барахталась в негативных эмоциях: беспокойстве, чувстве вины, обиде, депрессии и тревоге, и это было далеко не все, что я чувствовала. Я провалилась в глубокую черную дыру отчаяния и ненависти к себе и не представляла, как мне оттуда выбраться и возможно ли это в принципе.

Помню, как в то время я впервые пошла на терапию. Это было обязательным условием в клинике, куда меня положили на обследование. Мой близкий человек сообщил врачам, что я подумывала о самоубийстве и была не в состоянии самостоятельно встать с постели.

Когда я впервые вошла в кабинет врача, то не знала, чего ожидать. Мне было стыдно делиться своей историей, но я это сделала, и этот разговор возымел огромный целительный эффект. Впервые в жизни я смогла выразить словами свою боль и сидевший у меня внутри стыд, рассказав кому-то о ноше, которую я несла. Слезы лились из меня рекой, я чувствовала облегчение. Врач отреагировала совсем не так, как я ожидала.

«Вы когда-нибудь смотрели “Семейку монстров”?», – спросила она, имея в виду популярный сериал[1], который в то время опять крутили по телевизору. Я ответила утвердительно.

«Что ж, – продолжила она, – вы же вылитая Мэрилин. Вы позитивно относитесь к жизни и это нормально. Вам нужно чаще разрешать себе быть собой».

Впервые в жизни я почувствовала, что меня видят.

Проблема заключалась не в том, кем я была, как видела мир или в чем находила для себя смысл. Беда была в том, что, отвергая себя, я игнорировала свой внутренний компас, свою интуицию. Как и Мэрилин в «Семейке монстров», я тоже «позитивно мыслила» и была «нормальной», но считала, что ошибаюсь, а правы другие. Я строила свою жизнь, мировоззрение и планы успешного будущего на том, что обо мне думают другие – включая их насмешки надо мной. Когда я осознала это, то перестала принимать чужое мнение так близко к сердцу и разрешила себе вернуться к тому, что сама считала истинным. Отбросив ярлыки, которые я позволяла другим навешивать на себя, я наконец-то ощутила себя собой. Я наконец-то была дома. Это было невероятно умиротворяющее чувство, и я больше