– Чем загружен? – поинтересовался он, когда я опустил окно.

– Кровати, – ответил я.

Лейтенант удалился, он звонил старшему командованию, чтобы узнать, куда мне ехать со своими кроватями.

– Значит так, боец, твои кровати сейчас разгружать не будут. Поедешь сейчас левее, вон в ту сторону, – он указал рукой на дорогу, которая уходила влево, – Через триста метров, также с левой стороны, увидишь две полуразрушенные бывшие овцефермы – кошары.

Кошарами, или овчарнями, здесь назывались помещения, сложенные из железобетонных плит или из кирпича для содержания овец. Многие умники скажут, что не только из этих материалов делались кошары, есть и деревянные, и железные и еще какие-то. Наверное да, но я там видел только такие, какие описываю.

– Рядом с ними найдешь удобное место стоянки, ночуешь сегодня там, в машине. Понял?

– Так точно, – произнес я.

– Открывай, – лейтенант, махнув вверх рукой, приказал солдату открыть шлагбаум.

Проезжая шлагбаум по нарезанной колее, моя машина на половину колеса утопала в грязи и с надрывом, с включенными двумя мостами продвигалась вперед. Ужас. Как здесь вообще можно находиться, ездить, ходить, жить? Куда я попал, за что мне такие испытания? В тот момент в темноте, по правую сторону, я мог видеть кое-где свет фонарей. Это были обычные лампочки, висевшие где на стене каких-то развалин, где на шесте, на жердине метров в двух-трех от земли. На фоне тусклого света я мог разглядеть силуэты палаток. По левую сторону была сплошная темнота. Впереди я увидел описанные лейтенантом кошары. Я остановился рядом с ними. Надо было разведать, где лучше встать. Выпрыгнув в грязь, я увидел сзади свет автомобиля. Саня догнал меня. Ну понятно, тоже кровати, куда еще, как не сюда. Я был рад.

– Тоже сюда? – улыбаясь, я приветствовал Санька.

– Ага, – откликнулся он.

– Прыгай, присмотрим место для парковки.

Саня прыгнул в грязь.

– Ну и дерьмо, – еле вытаскивая сапоги, бормотал Саня.

У входа одной из кошар на земле были положены плиты. Отличное место и как раз хватит для двух машин. Я развернул автомобиль, Саня регулировал, куда надо крутить колеса, чтоб ровней встать. Трудно без зеркал заднего вида, да еще в темное время суток точно встать на отмеченное место. Задним ходом я заехал на плиты и остановился. Санек проделал то же самое с моими подсказками и остановился рядом, сбоку. Ну вот, не в грязи стоять. Удобное место. Вскоре к нам присоединился Паштет со своими тумбочками.

– Жрать охота, – заглушив свою машину и прыгнув в грязь, сказал Паштет.

– Надо перекусить, – добавил я. – Доставай, у кого что есть, и пойдем под крышу, вернее то, что от нее осталось.

Перед движением из Владикавказа нам выдали сухпаек. Неизвестно, когда будет горячая еда. По пути сюда, на одной из остановок я уже перекусывал, но оставалось еще полбуханки хлеба, банка тушенки и банка снетков в томате. Также еще с Пыталова в машине были припрятаны печенья и минеральная вода. Про печенье я никому не сказал, и доставать его на общий стол даже в мыслях не было. Банку тушенки тоже оставил в машине, хотя про тушенку я рассказал, что оставил на завтрак.

Внутри кошары были обгорелые доски и бревна, повсюду обломки бетонных блоков и кирпичей, на одном крупном куске бетонного блока мы накрыли стол.

– Может, прогуляемся по ядру? – предложил Паштет, потягиваясь после вкусного ужина.

– Ты что, придурок? Тебя никто не знает, повсюду посты, наряды, часовые. Хочешь пулю в лоб? – отреагировал Санек.

– А как другие ходят? В темноте не видно, свой ты или нет, – поинтересовался Паштет.

– Пароль какой-то есть, – сказал я, закуривая сигарету. – Мы пока не в курсе, завтра по светлому все разузнаем.