Неожиданно Волчанка приподняла голову с подушки и сердито проворчала:

– Крайне паскудно петь такие песни про зомби. Это все равно, что неуважительно отзываться о покойниках. Попробовали бы эти салаги выйти раз на раз с настоящим плотоядным зомби.

– Да это же все не всерьез. – сонно пробормотала со своего дивана Оспинка. – Это саундтрек к дораме «Магазин безумных телок мистера Хвостокрута».

– Все равно нехорошо так петь про мертвых. Кстати, о птичках… Напомни мне, чтобы я в эти выходные навестила отца и деда. Вылью им по рюмке соджу на могилы.

Сказав все, что хотела, Волчанка засунула обе руки под подушку и, устроившись поудобнее, мгновенно уснула.

А Оспинка… Раньше, чтобы заснуть, она разглядывала потолок, но сейчас в полутьме он казался ей каким-то жутким, обнажающим все ее тайные фобии… Поэтому она повернулась на бок, положила указательный палец на запястье левой руки, туда, где бьется пульс, и начала считать удары сердца. Считала до тех пор, пока не погрузилась в сон. А из телевизора по-прежнему доносились слащавые мальчишечьи голоса, насмехающиеся над зомби.

Волчанка уверенно вела за собой Оспинку сквозь толпы людей, заполонившие привокзальный торговый центр «Lotte Outlets». В полдень здесь всегда наблюдалось столпотворение. Люди из вагонов – помятые и несчастные. Люди, спешащие сесть в вагон и укатить на какую-нибудь счастливую станцию. Среди последних была и Оспинка. Ее счастливой станцией должен стать Пусан. На сегодняшний день девушка имела грандиозные планы!

– Так, – сказала Волчанка, посмотрев на наручные часы, – у нас есть еще час. Эй, Оспинка! – позвала она подругу. – Мы можем здесь перекусить. – И стала высматривать какую-нибудь забегаловку. – Вот там, по-моему, что-то есть. Кафе инсадонской кухни.

Когда они заняли свободный столик, и заказали хотток [31] с имбирным чаем, Оспинка сказала:

– Меня все еще беспокоит то, что случилось сегодня утром…

Утром, позавтракав дошираком, Оспинка под давлением Волчанки («Хватит сидеть на попе ровно, когда у тебя целый, мать его, Веном [32] с потолка стекает») позвонила в домоуправление и пожаловалась на испорченный потолок. Через полчаса пришел старенький управдом Бум Шик со стремянкой. Забравшись повыше, он потыкал пальцем пятна на потолке, сделал какие-то измерения.

– Возможно где-то протечка. Придется осмотреть квартиру над вами, – сказал старик, задумчиво растирая в пальцах бурую известку.

– А кто там живет? – спросила Оспинка.

– Дай бог памяти припомнить… Там живет господин Цой с женой и матерью, – ответил Бум Шик спускаясь вниз. – Видал как-то его в униформе железнодорожника. Он работает сигналистом на станции Унчхон.

Оспинка вопросительно посмотрела на Волчанку.

– Это в Пхаджу, на линии Кенгуй—Юнган, возле демилитаризованной зоны [33], между станциями Мунсан и Имджинганг. – сказала Волчанка с самодовольной улыбкой. – А я думала, эту станцию закрыли пару лет назад.

– Чего-чего? – старенький управдом поднес испачканную в бурой известке руку к уху. – А, да, правильно… Господин Цой рассказывал, что ее снова открыли, но только для военных.

– Когда вы видели Цоя или его родных в последний раз? – спросила Оспинка.

– В прошлый вторник.

– А эти пятна стали проступать на потолке с прошлой среды. Может, у них что-то случилось? Например, кофемашина протекает.

– Ох, меня терзают смутные сомнения. Тут не протечка, а целая экосистема… – вздохнул Бум Шик, несколько раз сфотографировал на смартфон потолок, сложил стремянку и ушел.