– А почему Освальд?

– Ты что, не знаешь, кто такой Освальд?

– Нет.

– Ну так это ее отчество.

– Разве? По-моему, она Людмила… – Камила почесала затылок.

– Освальдовна.

– Что-то я не помню. Всех их пока запомнишь.

– Камила Лазарьевна, вы так хорошо знаете материал? Чего там болтаете? – обратилась к ним химичка.

– Ой, нет. Извините, Людмила Освальдовна, – наивно произнесла Камила.

Лева округлил свои огромные глаза под очками. Дима тут же закрыл лицо руками, как если бы ему пришлось услышать что-то горестное. Шура в свою очередь толкнул Леву в плечо.

– Придурок, – промычал Шура.

Преподавательница, по всей видимости, плохо ее расслышала, так что Камиле удалось избежать наказания.

– Она Людмила Афанасьевна, если что, – дружелюбно и даже с неким сочувствием произнес Шура.

Камила толкнула Леву в плечо.

– Врунишка, – прошипела она.

– Я что, знал, что ты поверишь? – ответил Лева, сдерживая смех.

– Но тогда кто такой Освальд? – не унималась она.

– Дим, объясни ей, а то у меня уже нет сил, – взмолился Лева.

Дима, сидевший слева от нее, наклонился к ней и сказал:

– Освальд – это злобный пингвин. Ты что, даже мультики не смотришь?

Камила покачала головой. Какие мультики, если у них дома был старый черно-белый телевизор, да и то служил больше подставкой для кружевной салфетки? И тут же ее взгляд столкнулся со строгим взглядом Людмилы Афанасьевны. Она смотрела на Камилу, угрожающе подергивая подбородком, из которого торчало несколько седых волосков. И в этот момент Камила увидела невероятное сходство строгого доцента с пингвином. Темные волосы, белая кожа, округлая, сутулая спина, тучная фигура и, конечно же, перемежающаяся походка, ну, прям в точности как у этих толстых неуклюжих птиц. А так как фантазии ей было не занимать, то Камила тут же представила перед собой настоящего огромного пингвина с очками на все лицо, строгими глазами и огромным желтым клювом, который что-то говорит ей про ее невоспитанность и неуважение к предмету. Камила тут же разразилась смехом, который остановить была уже не в силах.

– Камила Лазарьевна, выйдите из кабинета и вечером придете на отработку, – строго сказала она.

– Ой, пусть она останется, – вежливо попросил Шура.

– Она сейчас успокоится, – добавил Дима и толкнул Камилу в плечо. – Успокойся.

– Извините, Людмила Осваль… Афанасьевна, – стараясь успокоиться, сказала Камила. – Я готова, сейчас могу все рассказать.

– Лева, идиот! – прошипел Шура. – Зачем так делать?

– А что я сделал? Она спросила – я ответил.

– Как будто не в курсе, что она ребенок.

– Я не ребенок, – возразила Камила, утихомирив свой смех.

– Долго там будете препираться? – злобно обратилась к ним доцент.

– Все-все… извините, – ответил Лева.

– Вот дура! – раздался голос со стороны окна.

Это был Кузин. Он был староста класса и ненавидел всех, а особенно Камилу за то что она верует в Бога. Ему было не лень растрезвонить всему потоку, что эта мелкая кореянка – сектантка и от нее нужно держаться подальше. Но после первой сессии всем стало ясно, что Кузин – сам избалованный и дерзкий человек, который любит внимание со стороны людей. В поведении его прослеживалось некое девичье жеманство, а в голосе – истеричность. Он презирал бедных людей и считал их недостойными учиться в высших учебных заведениях. Ведь это место только для элитных студентов. В основном его шутки были ниже пояса, и нецензурное русское слово из трех букв, он писал повсюду, где только придется. Кузин был бы рад, если бы Камилу выгнали из кабинета, но так как инцидент был исчерпан, то это раздосадовало его так сильно, что он решил все же добиться своего. Когда Камила вышла к доске, Кузин взял одну из огромных таблиц из общей пачки и написал большими буквами на оборотной стороне всем известное матерное слово из трех букв. Как только Камила повернулась к классу, он тут же поднял над головой таблицу, махая ею как транспарантом.