И в шоке уставилась на имя владельца.

2. Глава 2

Квартира, в которой я находилась, была записана на меня, Томину Лилию Натановну!

Вот это поворот! Как так? Как это вообще возможно?!

Тётка всегда говорила, что у меня за душой ничего нет, и пришла я к ней пятилетняя в одном платьишке. А всё, что у меня было, всё тётка и покупала.

Только вот помнила я и другие слова. Слова, что тётка иногда говорила подружке своей разлюбезной, соседке по площадке, да детям своим. И из всей этой информации могла сделать вывод, что не всё просто было у тёти и моего отца.

Не любила Надежда Петровна брата и завидовала ему. Всё ругалась на него и обвиняла в том, что они здесь оказались. А где, здесь? В этом городе?

Очнулась от мыслей, понимая, что сейчас важно не это, а документы. И та самая шкатулка, принадлежавшая моей семье. Как и секреты, что она хранила. Документы по этой квартире я положила к остальным своим, уже найденным.

Что там у тётки ещё было, не принадлежащее ей? Разобрала остальные бумаги и нашла объемную переписку тётки с нотариусом.

Пачка писем была перетянута резинкой. Было видно, что письма довольно старые, но тётка всё сохранила. Я решительно открыла письмо, что лежало сверху, и быстро пробежала текст.

Кто был автором писем: юрист, нотариус, душеприказчик? В письме он упоминал моего отца. Это была важная информация. Но сейчас я просто не успевала разобраться с ними. Их следовало спрятать вместе с остальными ценными вещами.

Я быстро отнесла всё, что не хотела оставлять, на кухню, аккуратно закрыла комод, ключи положила в сумку и оставила на тумбочке, что стояла около двери внутри тётиной комнаты. Там я сумку и обнаружила, там и оставила её.

Я быстро переоделась, так как мне предстоял путь на чердак, где было много паутины и грязи. Не следовало оставлять следы на домашней одежде, а она обязательно испачкается. На чердаке людей не бывало, и там витал дух запустенья, представленный пылью, паутиной и тишиной.

Вспомнила, как сбега́ла туда иногда в пору детства, когда замков ещё не было, а наш дом был в лучшем состоянии. Я просиживала там часы, когда на тётку нападало плохое настроение и она выгоняла меня из квартиры, велев не появляться до вечера. Я и нишу там организовала, оставляя в ней еду, что долго не портилась.

Я рано начала искать подработки и норовила подзаработать, выполняя разные поручения. Поэтому я точно знала, куда нужно прятать своё неожиданно нашедшееся имущество. Письма нотариуса, я так решила, не имели денежной ценности. Поэтому я решила их спокойно осмотреть, а если там будет что-то важное, сразу вернуть.

Даже если это будут вредные кузены. Но сначала я пойму, что принадлежит мне, а что нет. А то знала я своих ушлых родственников. Всю жизнь тётка попрекала меня куском хлеба.

А кузены называли нищенкой и убогой сиротой. Тётка всегда говорила, что отец не оставил мне ничего. Что только благодаря её, тёткиному доброму сердцу, я не в детдоме кукую, а у неё живу на всём готовом.

Я только-только успела переодеться, убрать испачканные вещи в стирку, да заварить горячего чаю, как приехала старшая.

Она ворвалась как ураган, злой и неодолимый. С мужем своим приехала.

— Ну, Лилька, чего сидишь? Совести у тебя нет совсем. Я уже все слёзы выплакала, а ты, я смотрю, и «в ус не дуешь», чаи распиваешь!

Ну вот, заладила, теперь не остановить. Неужели тётя умерла, всё-таки?

— Ты хочешь сказать, что тётя…? — Я не хотела договаривать вслух. Да, тётка была не подарок, но её было жалко, чисто по человечески.

Настасья не стала ждать и быстро заполнила паузу:

— Да, мамы больше нет! А всё ты!