На самом деле в Курганово вовсе нет могил, ни старых, ни свежих, но посреди поместья, здесь, недалеко от аллеи, стоят древние каменные строения. Их два, но в лесу, если пройти дальше, найдётся ещё великое множество. Деревенские называют их домовинами. Если не знаете, домовины – это такие домики, которые ставили раньше над могилами вместо знаков Создателя. Они действительно похожи на маленькие домики, как скворечники, только ставят их не для птиц, а для человеческих душ. Якобы дух усопшего поселяется внутри.

Домовины, которые стоят в Курганово, совсем иные. Они большие, размером почти с печь, и не деревянные, а каменные. Местные верят, будто в них живут духи Великолесья. Люди более учёные, которым довелось побывать в усадьбе, считают, что это древние захоронения, правда останков не сохранилось совсем, но это и неудивительно, ведь домовины открыты, и любой зверь может пробраться внутрь.

Подул ветер, и с покачнувшихся ветвей нам на головы пролилась талая вода.

– Ох. – Клара вжала голову в плечи и нахмурилась так строго, словно готова была отчитать несносный ветер за поведение.

Она остановилась, чтобы поправить воротник, и я заметил, как за её плечом что-то мелькнуло. Порыв ветра рассеял туман, и сквозь его белизну и черноту деревьев проступили размытые очертания здания.

– Что это?

– Лаборатория. – Она ответила не оглянувшись, только слегка поведя головой. – И оранжерея.

– Лаборатория?

– Граф и мой отец занимаются наукой.

Грандиозность строения потрясает. В тумане было не разглядеть крыши, и оттого оранжерея выглядела бесконечно высокой, стены её возвышались над деревьями, и даже хозяйский дом показался скромной лачугой в сравнении с этим исполином. Прошлым днём мы с доктором пришли в Курганово, когда моросило, и я особо не смотрел по сторонам.

Клара сделала несколько шагов, а я не мог сдвинуться с места, потрясённый до глубины души.

– Доктор… ваш отец, Клара, был прав. Нигде не видел ничего подобного. Курганово и вправду особенное поместье.

Она не успела ничего сказать. Раздался дребезг, крик, хлопок. А я, ох, мне до сих пор стыдно, припал к земле и закрыл голову руками.

Клара, напротив, сорвалась с места, бросилась с аллеи в туман, туда, откуда послышались крики. Я окликнул её, но она даже не обернулась. Создатель, надеюсь, никто не заметил моего позора. Я заставил себя подняться, побежать следом. Я звал её, пытался образумить. А выстрелы продолжали звучать один за другим.

Там, мимо длинной стеклянной стены оранжереи бежал… Создатель, я клянусь, что почти поверил, что это был не человек. Существо настолько странное, уродливое. Оно то припадало на руки, как собака, то подскакивало и бежало выпрямившись, как человек. Оно прыгало далеко, быстро. А мужчина в сюртуке стрелял ему в спину из револьвера.

Клара ловко перескочила через ручей, что тёк между аллеей и оранжереей. Я заметил, как она ловко пролезла через разбитое окно прямо внутрь.

Мужчина с револьвером оглянулся на меня мельком.

– Прячьтесь! – рявкнул он и сорвался с места, побежал за тем… странным.

Мне сказали спрятаться, но я и в этот раз ослушался, остановился, растерянно глядя вслед тому странному звероподобному существу, а оно вдруг пригнулось, прыгнуло и скрылось в кустах.

Его преследователь побежал следом, но куда ему, самому обычному человеку, было до этого существа.

Они оба скрылись в зарослях, а я так и остался на месте. Одеревеневший, отупевший. В голове не осталось ни одной мысли. Только оглушительный, леденящий страх.

– Vater[7]! – послышалось из оранжереи. Я дёрнулся, обернулся на звук.

На земле рядом с разбитым окном лежал стул. Из-за острых, точно зубья, осколков выглядывали густые заросли пышных иноземных растений. Под сапогами хрустело стекло. А из глубин оранжереи по-прежнему доносился взволнованный голосок Клары. Она звала отца.