Ревсон с фотоаппаратом в руках стоял у замыкающего автобуса, возле открытой правой передней двери.

– Вы не возражаете? – вежливо осведомился он.

Крайслер обернулся, удивленно посмотрел на фотографа и улыбнулся:

– За что мне такая честь?

– Мой аппарат устал снимать Брэнсона и всевозможных шишек. Теперь я составляю галерею негодяев из числа приспешников Брэнсона. – Ревсон улыбнулся, чтобы смягчить оскорбление. – Вы ведь Крайслер? Специалист по средствам связи?

– Так меня называют.

Ревсон сделал пару снимков, поблагодарил Крайслера и ушел. В дополнение к тому, что ему было нужно на самом деле, и для придания местного колорита он заснял нескольких человек из команды Брэнсона. Казалось, все эти люди переняли от своего лидера бодрость духа и уверенность в себе. Они охотно, порой даже радостно соглашались на просьбы Ревсона. Сделав последний снимок, Ревсон прошел к западному ограждению моста, сел на заградительный барьер и задумчиво закурил.

Несколько минут спустя мимо него продефилировал О’Хара, держа руки в карманах белого халата. Сотни фотографий и тысячи слов репортажей уже были отправлены к южному барьеру, и теперь по меньшей мере двадцать журналистов бесцельно бродили по середине моста. Ревсон сделал пару снимков доктора, и тот подошел и сел рядом.

– Я видел, как вы разговаривали с мисс Уэнсди. Она очень обижена, не так ли?

– Наша Эйприл могла бы быть и повеселей. Вы все привезли?

– Оба вида оружия и указания.

– И все, как я просил, закамуфлировано?

– По-моему, да. Обе ручки висят у меня на доске для записей, у всех на виду. Мы, медики, можем служить образцом рациональности. Пистолет с отравленными пулями – внутри комплекта для реанимации при остановке сердца. Комплект запечатан, и его нельзя вскрыть, не сломав печати. Хотя, если его вскроют, ничего страшного не произойдет. Пистолет лежит под фальшивым дном, и нужно знать, как его открыть. Я имею в виду, это нельзя сделать случайно. Нужно знать как. Я знаю.

– Похоже, доктор, вы неплохо развлекаетесь.

– Ну да. Все же какое-то разнообразие после всех этих вросших ногтей.

– Мне кажется, вы бы не прочь до конца жизни работать под грифом «совершенно секретно». Как получилось, что в вашей больнице имеются подобные комплекты для реанимации?

– У нас их и не было. Но ваш директор вроде бы накоротке со своим коллегой из ЦРУ. Скажу вам, нас окружали настоящие специалисты.

– Это значит, что ваша жизнь стала вдвойне секретной. Мой шнур и контейнеры?

О’Хара витал где-то в облаках.

– Мой шнур и контейнеры? – повторил Ревсон.

О’Хара наконец вернулся на землю:

– Скромность заставляет меня признать, что я сумел их раздобыть. Четыре пустых контейнера с медицинской маркировкой снаружи, чтобы не вызвать лишних вопросов. И шнур, намотанный на квадратную деревянную рамку, с двумя рыболовными крючками и двумя блеснами на конце.

– Собираетесь порыбачить с моста?

– Собираюсь. Сами знаете, здесь невыносимо скучно.

– Что-то подсказывает мне, что скучать нам осталось недолго. Полагаю, о газовом баллончике спрашивать необязательно?

– Я бы предпочел, чтобы вы спросили, – широко улыбнулся О’Хара. – Баллончик с аэрозолем прикреплен прямо у меня над столом, где его может видеть любой. По виду – продукт известной в нашей стране компании по производству аэрозолей. Ее иногда называют «Престижным ароматом Нью-Йорка». Довольно симпатичный баллончик – я говорю о цвете. По-моему, шоколадно-коричневый. Уменьшенный вариант фабричного. Давление фреона в три раза больше нормального. Действует на расстоянии трех метров.

– А компания знает об усовершенствовании своей продукции?