– Ревсон, не так ли?

– Да. А вы, как я понимаю, Ван Эффен.

– Верно. А что же вы не с коллегами, не стремитесь запечатлеть исторические мгновения?

– Во-первых, было бы что запечатлевать. Во-вторых, большой глаз телекамеры увидит все это гораздо лучше, чем я. В-третьих, меня прежде всего интересует то, что принято называть человеческим фактором – простите за банальность. В-четвертых, я предпочитаю оставаться в тени.

– Похоже, у вас нестандартный фотоаппарат.

– Верно! – Ревсон позволил себе самодовольную улыбку собственника. – Ручная работа и сборка. Шведская. Редкий экземпляр. Единственный фотоаппарат в мире, который может делать цветные и черно-белые снимки и в то же время работать как кинокамера.

– Можно посмотреть? Я сам фотолюбитель.

– Пожалуйста.

Ревсону показалось, что работающий от аккумулятора кондиционер в автобусе вдруг перестал функционировать.

Ван Эффен с видом знатока осмотрел фотоаппарат. Его рука как бы случайно коснулась пружинного зажима на донышке. На сиденье рядом с Ревсоном высыпались кассеты с пленкой.

– Ох, простите! Я, видимо, еще маловато знаю об аппаратах. – Ван Эффен перевернул фотоаппарат и осмотрел его нижнюю часть. – Здорово придумано!

Ревсон остро ощущал, как оттопырился его карман из-за положенного туда передатчика. Тем временем Ван Эффен аккуратно поместил обратно кассеты с пленкой, закрыл откидное донышко и вернул аппарат владельцу.

– Простите мне мое любопытство.

– Что ж, зато вы узнали много нового.

– Это всегда пригодится.

Ван Эффен снова улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и вышел.

Ревсон не стал стирать пот со лба только потому, что этот жест был для него не характерен. Его мучила мысль, заметил ли Ван Эффен два маленьких пружинных зажима внутри фотоаппарата. Скорее всего, заметил. Но понял ли он их назначение? Это вряд ли. Мало ли для чего они нужны!

Ревсон повернулся и посмотрел в окно. Заложники выходили из своего автобуса. Президент мужественно старался придать своему хмурому лицу спокойное и решительное выражение, достойное государственного деятеля. Заметив, что даже Ван Эффен наблюдает за их появлением, Ревсон вышел из автобуса через правую переднюю дверь и оказался с той стороны, которая была скрыта от посторонних глаз. Он с задумчивым видом облокотился на перила моста, потом небрежно разжал правую руку, в которой сжимал передатчик. Где-то он прочитал, что при свободном падении с моста Золотые Ворота предмету нужно всего три секунды, чтобы достичь воды, однако сильно сомневался, что человек, утверждавший это, действительно сделал расчеты. Никто не заметил ничего неладного. Ревсон, как всегда, был осторожен.

Он неспешно и тихо вернулся в автобус, беззвучно прикрыл за собой дверь и вышел наружу через дверь с другой стороны, на этот раз гораздо более шумно. При его появлении Ван Эффен едва заметно улыбнулся и продолжил наблюдать за очередным представлением.

Как и прежде, Брэнсон с блеском осуществил режиссуру. Он рассадил заложников и журналистов на соответствующие места, а фотографов, кино- и телеоператоров разместил на стратегически важных позициях, с тем лишь небольшим, но существенным отличием, что на этот раз он располагал не одной, а двумя телекамерами. Спокойный, все такой же уверенный в себе, Брэнсон без дальнейших церемоний возобновил свою психологическую войну. Этот человек оказался не только прирожденным генералом и режиссером, но и талантливым ведущим телевизионных шоу. Он умело распределил свое внимание между телекамерами и сидящими перед ним людьми. Представившись зрителям и представив им президента, короля и принца, Брэнсон обратился к телекамерам: