– Он на другом конце живет. Вам нужна дорога, которая начинается далеко-о-о за деревней. А ведь мы твердим и твердим, что по деревне ездить на машине недозволительно. Проезжаете оливы, проезжаете апельсины…

– Ага.

– Не спешите. Твердим же вам: проезжаете персики, инжир – и вот там вдали увидите.

– Понял: оливы, персики, апельсины.

– Да нет же. Оливы, апельсины, персики, инжир.

– Понял.

– А лучше…

– Да, понял, убраться с деревенских улиц. Я с радостью, только вот пока не успел.

– Добро-о-о, – кивнул совершенно обыкновенный мужчина с завитыми усами.

Леда и едва проклюнувшаяся сквозь сон Иро приподнялись и смотрели на завитоусого через заднее стекло. Макаронина тем временем кое-как, со скрипом, протискивался в узкие улочки.

«Фух, ах, ох», – пыхтел Макаронина, как вдруг раздался оглушительный лязг, и машина остановилась. Они застряли среди деревни. Снаружи было так тесно, что Макаронина даже не мог дверь открыть. Он опустил стекло, высунул голову, затем ногу, другую и так попытался выползти из автомобиля. «Бам! Бум!» – трясся потолок. Девочки покатывались со смеху.

За машиной обнаружился завитоусый.

– Почему ты не сказал, что я застряну? – заорал Макаронина.

– Так ты и не спрашивал. Я ж сказал, твердим, недозволительно.

– «Недозволительно» – это одно, а «невместительно» – совсем другое!

– И все ж таки одно и то же. Недозволительно, потому как невместительно, твердим, по нашим улочкам да на машине.

– Я думал, вы просто экоактивисты.

– Это еще кто такие?

– А-а-а-а-х! – заревел Макаронина. – Куда я вляпался! Во что ввязался! А кто всегда крайний? Ну кого еще заслать в Тьмутараканное Козодраново? Исидора, конечно!

– Значит, Макаронину зовут Исидор? – украдкой шепнула Леда Иро.

Вокруг столпились местные и принялись вызволять машину: толкали кто с одного бока, кто с другого.

– Втяни живот и всоси щеки.

– Зачем?

– Может, хоть так протиснемся, – подмигнула Иро, и девочки вновь расхохотались. Леда обняла сестренку.

– Как хорошо, что ты у меня есть, Иро, – сказала Леда и показала их тайный знак.

– И что ты у меня есть – тоже замечательно, – ответила Иро и сложила ладошки крыльями бабочки, что выпорхнула на волю и унеслась ввысь.

Вскоре машина, пятясь, выехала-таки на дорогу, что шла в обход деревни. Они направились по маршруту завитоусого: оливы, апельсины, персики, инжиры. Дальше дорога забралась в горку, пропетляла через лес и повела к видневшейся вдали черной точечке. Чем ближе они подъезжали, тем очевиднее становилось: это и есть дедово «маленькое домашнее хозяйство».

Дом был из камня, но двери и ставни – деревянные. Вокруг дома – широкий двор, а во дворе – еще две небольшие каменные постройки. Огромный пес перепрыгнул забор и начал носиться вокруг машины.

– Иван! – позвала его Иро.

– Точно, Иван, а за ним Мойра, – Леда указала на собачку поменьше, которая перепрыгнула к ним следом.

– Ну и дела. Как так вышло, что собак вы знаете, а деда никогда не видели?

– Нам мама рассказывала. У дедушки две собаки: Иван и Мойра. Мойра – мама Ивана.

– Как так? Эта кроха – и мать такого гиганта?

– Ну он же не таким громадным родился. Сначала-то маленьким был, – парировала Иро, и сестры вновь покатились со смеху.

«СТОП!» – донесся голос издалека.

Макаронина резко вжал тормоз, и девочек грубо подкинуло. Прямо перед автомобилем стоял высокий мужчина и угрожающе тряс клюкой. Сестры вжались в сиденья, наблюдая за дедом, которого идели впервые в жизни. Кипенно-белые волосы, разъяренный взгляд. Ветер трепал распахнутую черную рубашку, спортивные штаны терялись в высоких берцах.

– Даже не думай ехать дальше на своей чертовой машине, ты мне всю рассаду загубишь. Стой где стоишь. Пусть девочки вылезают.